"Олег Николаевич Михайлов. Генерал Ермолов [И]" - читать интересную книгу автора

запрягалышка, яремника...
Чует мое сердце, придется нам в ярмо впрягаться в честь
Иеремея-батюшки... Поработать заместо лошадей, да, чую, поболе, чем в
прежнем переходе...
У селения, брошенногр жителями, отряд начал подниматься на главный
Табасаранский хребет. Первой преградою на пути явился дремучий лес. Через
него вверх, на крутизну, вилась узкая тропинка.
- Что я говорил? Май смаит, - повторял Горский, суетясь у застрявшего
зарядного ящика. - В мае и жениться - век маяться, не то что по горам
елозить...
- Да нишкни ты, враг! - добродушно крикнул ему огромный бомбардир с
толстыми щеками и широкими плечами. - Только в ногах путаешься!
Он подсел под задок повозки, крякнул и выдернул попавшее между корнями
колесо. Лошади рванули, зарядный ящик снова пополз вверх.
Подниматься пришлось по крутизнам более чем на три версты. Лес редел,
растительность постепенно беднела, и наконец только ярко-зеленые и
красноватые мхи да ягели ошивляли пустынные скалы. Воздух редел тоже,
ускоряя дыхание и сжимая сердце. Подъем был так крут, что орудия и обозные
повозки приходилось втаскивать на руках. С рассвета и до полудня на
вершины взобрались всего только батальон пехоты и отряд казаков. В
довершение ко всему после полудня пошел проливной, с грозою, дождь, не
перестававший лить до следующего утра. Глиняная почва размякла,
превратилась в месиво, так что шесть лошадей были пе в силах сдвинуть с
места двенадцатифунтовое орудие, и в помощь им Бакунин прислал две сотни
солдат. Но и опи выбились из сил.
- Не иначе как Патрикеевпу надо позвать... Он подтолкнет, - хрипло
шутпл толстый батареец, пытаясь вместе с гренадерами втащить на крутизну
большую, старинного литья, бронзовую пушку.
Между тем буря разыгрывалась. За ослепительным блеском молнии следовали
непрерывные удары грома, грозно раскатывавшиеся по ущельям бесчисленным
эхом. Их заглушал рев проливного дождя, попеременно сменявшегося то
снегом, то градом.
- Право, как в преисподней! - стараясь пересилить шум дождя, крикнул
Ермолову Бакунин и обернулся к солдатам: - Наддай, ребята!
Он перекинул через плечо веревочную постромку и пополз вверх,
надсаживаясь так, что на побагровевшем от натуги лице вовсе исчезли
рябинки.
- Наддай! - вторил ему Ермолов, подставляя могучее плечо под лафет.
Пушка стронулась.
- Чисто Еруслан Лазаревич! - одобрительно сказал старый гренадер. - С
таким командиром и черта победишь, пе то что горы...
К одиннадцати пополуночи 2 мая весь отряд был уже на вершине хребта.
Предстоял спуск, еще более затруднительный, чем подъем. И думать не
приходилось брать с собой обоз. Он замедлил бы переход настолько, что
неизвестно, когда бы отряд поспел к Дербенту. А Зубов уя;е торопил через
посыльных. Булгаков решил вставить обоз под охраной двух гренадерских рот
в горах, а всем остальным спускаться в долину Девечумытатан налегке.
Этот последний переход продолжался безостановочно с одиннадцати утра до
часу ночи. С вершины отряд попал в тесное и глубокое ущелье, по дну
которого протекала пенившаяся от дождя река. Ночь застала русских в