"Владимир Михайлов. Сторож брату моему ("Капитан Ульдемир", книга первая)" - читать интересную книгу автора

посыпать главы свои пеплом. Большой спрос на пепел будет, когда экспедиция
вернется...


- Да, - крикнул Шувалов, когда в дверь постучали. - Прошу!
Это оказался Аверов.
- Все? - спросил Шувалов. - Хорошо, тогда...
Он умолк, увидев, что Аверов покачал головой.
- Ну-ну. Что-нибудь интересное?
- Кажется, - сказал Аверов озабоченно. - Не хотите ли зайти сейчас в
центр, посмотреть?
Шувалов усмехнулся.
- Хочу, не хочу, - сказал он, - а, видимо, придется. Что у вас за
манеры, друг мой. Сейчас, я только закончу...
- Да, - сказал Аверов. - Очень интересно. Видите ли, эта звездочка,
которую мы зондировали последней, - ну та, под литерой Даль...
- Нет, - воспротивился Шувалов. - Я посмотрю и увижу сам. Комментарии
будут потом. Ладно, закончу вечером. Идемте.
Он зашагал по коридору так стремительно, что Аверов едва поспевал за
ним.


В научном центре они просмотрели запись несколько раз.
На бледном экране плясала кривая линия, витки торопливо сменяли друг
друга, они то сжимались - и линия становилась почти прямой, то вырастали -
и кривая делалась похожей на зубья пилы. На шкале хронометра цифры -
секунды - выскакивали, чтобы тут же уступить место следующим, десятые доли
кувыркались, как акробаты, сотые неразличимо мерцали. Вдруг линия
стремительно бросилась вверх и словно уперлась в край экрана - казалось,
пронизав рамку, кривая ушла куда-то в пространство, и прошло не менее
полутора секунд, прежде чем она вернулась на свое место - и снова
затанцевали зубчики.
- Вот такой пик, - сказал Аверов, переводя взгляд с экрана на лицо
Шувалова и обратно. - Я не уверен, конечно, что моя интерпретация
правильна, но мне сразу показалось...
- Обождите, друг мой, - мягко прервал его Шувалов. - Не станем
поспешать с выводами. Покажите еще раз. И помедленней, будьте любезны.
Прошло несколько секунд.
- Что-нибудь не в порядке, друг мой?
- Нет... я просто волнуюсь.
- Ну-ну, доктор... Не нужно сразу же предполагать худшее.
Они оба чувствовали себя в этот миг, как врачи у постели больного. И не
просто больного, а близкого человека.
Наконец Аверов переключил режим. Лицо его вновь стало спокойным, лишь
глаза учащенно моргали, выдавая тревогу.
На этот раз кривая извивалась медленно, словно сытый питон, десятые
доли не выскакивали в окошечке, а выползали, сотые вертелись с ленцой.
Снова линия потекла вверх; теперь она поднималась медленно, но упорно, и
это медлительное движение казалось мощным, неудержимым. Наконец кривая
ушла за экран, и ученые долго ждали, пока нисходящий виток не появился