"Николай Григорьевич Михайловский. Час мужества " - читать интересную книгу автора

Греберу хотелось спросить "куда?", однако он счел за благо промолчать:
люди из этого ведомства любят лишь сами задавать вопросы.
- Вы даже не представляете, генерал, какие в этом городе ценности.
- Почему же не представляю? Я бывал там до войны и повидал многое.
- Того, за чем мы охотимся, вы не могли видеть. Золото и драгоценности
предпочитают скрывать за толстыми стенами и в прочных сейфах...
Гребер смолчал, удивляясь чрезмерной разговорчивости собеседника.
Впрочем, кто их поймет, этих абверовцев? Если говорят об эстонском золоте
вслух, значит, можно считать - оно у них в кармане. Он не сообразил, что
полковник умышленно раскрывал перед ним карты, чтобы разжечь тщеславие
командира дивизии и таким путем ускорить события: вырвать из рук красных
огромные ценности - заслуга, которую в Берлине не забудут.
- Я бы хотел пригласить вас на завтрак, полковник, - предложил
генерал. - Эстонские угри - такой деликатес!
- Благодарю, генерал,- Гейнц вежливо поклонился. - Мною правит
беспощадный царь - время. И все-таки, - он тонко усмехнулся, - я бы сейчас с
удовольствием принял ваше приглашение в таллинский ресторан, скажем, в
"Золотой лев". Но увы!.. Генерал побагровел, уловив намек на
неповоротливость его дивизии, однако снова счел за благо промолчать...
Через четверть часа машина Гейнца подкатила к маленькому отелю,
стоящему вдали от дороги в глубине парка. Его помощник - лейтенант
нетерпеливо ждал, и они сразу прошли в глухую комнату, где на столике уже
была развернута компактная коротковолновая радиостанция.
Гейнц неслышно ходил по комнате, пока лейтенант искал в эфире нужные
позывные, а потом торопливо записывал на листке колонки цифр. Закончив прием
и выключив рацию, он вытер вспотевшее лицо, расшифровал текст и протянул
листок шефу.
Разведдонесение встревожило Гейнца. Было оно нервно-торопливым - радист
предполагал, что за ним охотятся. Что же касается ценностей, они вот-вот
будут грузиться на один из советских военных кораблей. На какой - пока
неизвестно.
Гейнц выругался.
- Я так и знал! Черт бы взял эту дохлую черепаху. Тащится со своей
дивизией... Два дня воюет, неделю ждет пополнения. Во Франции все было
иначе... Мы не можем начинать операцию, пока наши части не ворвутся на
окраины Таллина. Это было бы безумием!
Полковник нервно заходил по комнате, проклиная и неповоротливость фон
Гребера, и фанатичное упорство русских. Внезапно он остановился перед
лейтенантом, испытующе глянул в его лицо.
- Или мы все-таки что-нибудь можем, Кремер? Разве нам с вами не
приходилось действовать за пределами досягаемости наших танков и пушек? А,
Кремер?..
- Приходилось, господин полковник! Еще как приходилось! - отчеканил
тот.
- Здесь мы ничего не высидим, - твердо произнес полковник и усмехнулся,
заметив, как лейтенант опустил глаза. - Я пойду сам. Да, я пойду сам туда и
сделаю то, чего не может целая дивизия.
Гейнц помолчал, наслаждаясь впечатлением, которое произвели его слова
на лейтенанта, и уже сухо распорядился:
- Передайте им, чтобы привели в готовность группы захвата и прикрытия.