"Николай Григорьевич Михайловский. Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника) " - читать интересную книгу автора

- Не торопятся господа... - сердито проговорил он. - Одни обещания...
Приезжал тут английский министр иностранных дел Иден. Тоже заверял, Только
болтовней занимаются...
Да, много обещаний мы от них слышали. А над Мурманском по-прежнему
каждую ночь гудели фашистские бомбардировщики, раздавались взрывы, орудийный
гул, вспыхивали пожары. Половину суток город вел бой, недаром иностранные
корреспонденты называли его "Огненный город". Американский писатель Дейв
Марлоу, познакомившийся с жизнью Мурманска, писал: "Если он когда-нибудь
вернется, этот мир, пусть он придет к людям Мурманска. Они его заслужили".
В торговом порту
...Шум и лязг доносятся с побережья. Сквозь морозную дымку издалека
проглядывает широкая полоса Кольского залива, подъемные краны, силуэты
судов.
Я подхожу к торговому порту. У главных ворот меня встречает маленький
черноглазый человек - Георгий Волчков. Из-под шапки видна белая полоска
марли. В самую трудную пору 1942 года он руководил погрузкой и разгрузкой
судов, дни и ночи проводя на причалах, и во время одного сильного налета
фашистской авиации сам тяжело пострадал. Долго лежал в госпитале. Ему
срастили кости, залечили искалеченное лицо, и он снова вернулся к своим
обязанностям.
Глядя на его грубоватую наружность, трудно поверить, что он вовсе не
моряк, не водник, не инженер. Скажи ему три года назад, что придется
руководить таким сложным хозяйством, он наверняка удивился бы и принял это
за шутку. Но чего только не случается во время войны! Так и певец,
окончивший Московскую государственную консерваторию, стал знатоком и
энтузиастом портового хозяйства.
Мы идем по причалу, и Волчков с горечью показывает на горы железа и
металлических конструкций, валяющихся там, где когда-то стояли склады,
мастерские, пассажирский вокзал.
- Как видите, досталось порту сильно. Почти все разрушено, погреться
негде, и все-таки живем не тужим, - бодро и весело говорит Волчков. -
Грузооборот порта непрерывно растет.
Да, это по всему видно. Несколько десятков транспортов стоит у разбитых
причалов, а возле них не смолкает шум голосов, скрежет механизмов, резкие
команды: "Вира!", "Майна!" Иногда для пущей убедительности несутся крепкие
русские слова.
Краны и лебедки проплывают над головой, опускают свои металлические
крюки глубоко в трюмы, загружают их рудой, апатитом или извлекают из трюмов
громадные ящики с моторами для самолетов, бочки с горючим и маслом.
Борта и надстройки кораблей поседели от инея, обросли льдом, похожи на
айсберги. Шутка ли сказать! Многие тысячи миль прошли корабли, и больше
месяца моряки не видели землю, ежеминутно подвергаясь опасности нападения
немецкой авиации и подводных лодок, действующих не в одиночку, как это было
в самом начале войны, а "волчьими стаями"... Эти "стаи" перемещаются из
одного района в другой, пересекая все Баренцево море. На широких палубах,
впритирку друг к другу, стоят самолеты-истребители "Харрикейны". Они оклеены
непромокаемой тканью и в таком виде похожи скорее на учебные макеты, чем на
настоящие боевые машины.
"Харрикейны", или "птички", как нежно называют их грузчики, требуют
осторожности и, я бы сказал, нежного обращения. Под фюзеляж подводят цепи,