"Николай Григорьевич Михайловский. Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника) " - читать интересную книгу автора

иголки. За это ему присуждено звание чемпиона и он премирован золотым
карандашом" ("Винер Таг Вени"). "Студент философии из Кейтация высидел
страусовое яйцо. На пари несколько недель он пролежал с этим яйцом в
кровати, и в один прекрасный день вылупился птенец".
В одной лос-анджелесской газете мы прочитали несколько страниц
объявлений: "Хороните ваших мертвецов на кладбище Глендейл. Земля там
легкая, как нигде. И каждое воскресенье дается концерт для умерших с 3-х до
4-х часов дня". Со страниц лос-анджелесской "Таймс" к читателям обращалась
фирма, изготовляющая надгробные памятники: "Закажите себе склеп (указаны
цены). Жизнь начинается после смерти!" И тут же пламенный призыв
конкурирующей фирмы: "К чему жить, если вы можете быть похороненными за 18
долларов!"
Таковы были новости, которые мы узнали из свежих американских газет...


* * *

После многих дней пурги и тумана выдался яркий солнечный день.
Все проклинают хорошую погоду, потому что в шесть вечера загудела
сирена, а спустя несколько минут ударили зенитки. Бомбардировщики появились
над городом с немецкой пунктуальностью, ровно минута в минуту. Они летели
высоко, но шум их моторов слышался во всех концах Мурманска.
Мы спустились в убежище Дома Советов. Пока мы шли по узкому темному
проходу, поблизости упала бомба крупного калибра, и от взрыва задрожало
здание. Мгновенно погас свет, и мы пробирались на ощупь. Плакали женщины.
Кричали дети. Было такое чувство, что новая бомба обязательно попадет в этот
дом и мы будем похоронены под его развалинами.
Даже на фронте, на корабле, который атакует фашистская авиация, нет
такого тревожного ощущения: там ты видишь бой зениток, разрывы шрапнели,
кругом сражаются люди, и, глядя на них, ты веришь в счастливый исход борьбы.
А тут, в глухом, темном подвале, беспомощность угнетает больше всего...
Стараясь перекрыть шум и плач, кто-то громко сообщает:
- Товарищи! Не волнуйтесь, сейчас будет свет!
И в самом деле, через две-три минуты лампочки вспыхивают, и постепенно
водворяется порядок, наступает успокоение. Однако подземные толчки
повторяются несколько раз. Забегает сюда девушка-милиционер, сообщает о
прямом попадании двух бомб во Дворец культуры. Несчастное здание! Теперь оно
разбито до основания.
С восьми часов вечера до утра не прекращаются воздушные налеты. Погибла
мать официантки нашей столовой - худенькой услужливой Тоси. Тося задержалась
на работе и по счастливой случайности уцелела. У девочки дрожат губы, полны
слез глаза, она в отчаянии говорит:
- Пойду на фронт. Теперь у меня ничего не осталось, кроме мести
проклятым...
В разгар налета, когда там и тут падают бомбы, председателю исполкома
приносят телеграмму с пометкой "Лондон, правительственная": "Ньюкасл и его
граждане глубоко ценят радушный прием, который вы всегда оказываете нашим
морякам, и приветствуют замечательную стойкость мурманских рабочих в
совместной борьбе против фашизма. Мы радуемся достижениям Красной Армии, чьи
подвиги мы собираемся отметить в следующее воскресенье на северо-восточном