"Николай Григорьевич Михайловский. Этот долгий полярный день (Страницы из североморского дневника) " - читать интересную книгу автора

отправлять машины фронту "горяченькими", то есть сразу после выгрузки в
порту. Этому подчинено все, в том числе броские, далеко не обычные плакаты,
написанные на желтых обоях и развешанные по всему порту: "Вчера бригада
Ивана Тимофеевича Константинова выполнила задание на 222 процента. Она
выгрузила 323 тонны! Это в ближайшие дни почувствует враг, а наши сыновья и
братья, сражающиеся на фронте, скажут нам горячее "спасибо".
Волчков пригласил меня на иностранный пароход. По крутому, почти
отвесному трапу мы поднялись на палубу транспорта "Дене-Брин" и зашли в
каюту капитана. Нас встретил маленький, сухощавый, беспокойный хозяин судна.
Он засуетился, приказал подать вина, закуски, сладости и принялся нас
угощать. Захмелев, он сказал:
- Вы, наверное, обижены на нас. У вас есть основания. Мы сами требуем
открыть второй фронт. Надо тряхнуть как следует этих проклятых бошей, и
тогда с войной будет покончено. Но что могут сделать такие люди, как я? Я
могу дать приказ своему помощнику принести и поставить на стол лишнюю
бутылку виски, но большее, увы, не в моей власти...
Капитан еще долго распространялся насчет второго фронта, глотая одну
рюмку за другой, потом, основательно захмелев, откинулся на диван и
захрапел; при этом я даже не заметил, как его ноги в резиновых сапогах
очутились на столе. Меня это смутило и озадачило. Переводчик шепнул, что это
обычная манера американских и английских капитанов, не надо обращать
внимание...
Помощник капитана был "типичный англичанин": высокий, худощавый,
немногословный, с довольно чопорным видом. Пока капитан сладко спал, он
неторопливо рассказывал нам, как трудно приходится экипажу.
- Мы не знаем, что такое отдых. Приходим домой, снова нагружаемся и
опять идем то в Архангельск, то в Мурманск. В среднем продолжительность
нашего плавания полтора месяца только в один конец.
В этот раз за четыре дня до прихода в Мурманск на конвой налетели
немецкие торпедоносцы и потопили судно командора конвоя. Тогда Хью Маклауд
принял на себя командование конвоем.
Четверо суток, с утра до вечера, не прекращались налеты авиации и атаки
лодок. Хорошо, что на транспортах было много артиллерии, оставшиеся
транспорты отбивали атаки и без потерь пришли в Мурманск.
Я выразил восхищение мужественным поведением экипажа, на что англичанин
хладнокровно сказал:
- Это наша обычная работа, - и, подумав, добавил: - И все же нам далеко
до русских...
Волчков провожал меня до гостиницы "Интурист". То было в рождество,
которое широко отмечали англичане. В вестибюле стояла пышная елка,
украшенная блестками и веселыми огоньками. В холле толпились иностранные
моряки и английские летчики в серых костюмах, ладно обтягивающих фигуру, и
грубых ботинках на толстой подошве.
Переводчица "Интуриста" сообщила, что они утром прилетели из Англии. И
тут разыгралось мое журналистское любопытство. Захотелось поговорить с
людьми из другого мира.
Я подошел к молодому человеку, который не спеша кружил возле елки,
курил сигарету и рассматривал игрушки. Переводчица познакомила нас, мы сели
в кресла; сперва англичанин, оказавшийся штурманом самолета, изъявил
готовность дать интервью.