"Василий Мидянин. Магистр" - читать интересную книгу автора

свои грехи и умоляя Господа помиловать их грешные души. Больше десяти лет
здесь не выдерживал никто. На ментальном плане атмосфера в этом месте была
совершенно кошмарная. Нечто подобное Михаил ощущал лишь один раз за всю свою
жизнь, когда навещал в сумасшедшем доме одного бывшего магистра. С тех пор
он старался обходить сумасшедшие дома и тюрьмы десятой дорогой. Над таежным
скитом многие километры ввысь и в стороны воздвигся призрачный замок
отчаяния и страданий, астральный храм ужаса - Дом Боли. Церковные иерархи
ничего не могли с этим поделать, а может, и не хотели; Дом Боли вполне мог
быть дополнительным, психологическим средством истязания... прости, Господи,
очишения!.. для насельников скита. Каждый из обитавших здесь великосхимников
непрерывно, денно и нощно ощущал на себе парализующую тяжесть этой
гигантской, гнетущей глыбы чувства вины, страха и истерии. Обитатели Дома
Боли не знали мира и покоя, но невыносимо страдали на всех материальных и
нематериальных планах бытия, и лишь Михаил, бывший маг, целиком осознавал,
насколько велики на самом деле эти страдания. Может быть, еще преподобный
настоятель, великий интуитив и подсознательный экстрасенс.
"Магистр!"
Аюшки, безразлично подумал Михаил.
"Дом Боли, Магистр".
Господь мой Иисус Христос, подумал Михаил.
"А после смерти - Гулкая Пустота. Врагу не пожелаешь, Магистр".
Святый Боже, Святый Крепкий...
"Выходи, трусливая тварь! Выходи и сражайся, как подобает темному
воину!"
Святый Бессмертный, помилуй нас...
"Тьфу, пакость! Ну с чего ты взял, что этот набор слов поможет тебе? Он
хорош в качестве самовнушения, но как боевое заклинание... Ты же сам в него
не веришь! Не работает, Магистр".
Слава Отцу и Сыну и Святому Духу...
"Аминь".
Поток кипящей кислоты обрушился на великосхимника, захлестнув все тело
такой чудовищной болью, что рассудок едва не сорвался в Гулкую Пустоту.
Однако Зверь внимательно следил за состоянием Михаила и заботливо, почти
нежно удержал его на самом краю пропасти. Бензопилой взревела бешено
завертевшаяся огненная цепь, опоясав сердце страждущего монаха. Ослепленный
и оглушенный великосхимник беспомощно извивался на ложе, впившись
побелевшими пальцами в пылающую грудь, пытаясь разорвать ее и раздавить в
кулаке свое глупое сердце, причиняющее ему столько чудовищных,
нечеловеческих мук.
Келейник Варфоломей разметался во сне; ему явно снился дурной сон.
Атмосфера в келье, пропитанная темными вибрациями, не располагала к хорошему
отдыху. Стиснув зубы, чтобы не закричать, Михаил сквозь пелену мутных слез
бросил на соседа отчаянный взгляд. Вот оно, спасение. Подползти к
Варфоломею, ухватить слабеющей рукой за плечо и трясти, трясти, пока этот...
этот брат во Христе... не проснется. Поднимется братия, преподобный сумеет
его отмолить... преподобный сумеет, у него очень высокий магический
потенциал... братия воздвигнет мощный духовный щит, и Зверь останется ни с
чем. Разумеется, схватить его не удастся - слишком верток и осторожен,
ускользнет, как уже бывало много раз...
А потом вернется опять. Вернется озлобленный и нетерпеливый, с новым