"Петр Межирицкий. Тоска по Лондону (роман про войну)" - читать интересную книгу автора

меховым воротником. Этот кусочек меха означал, что пальто зимнее, но
использовать мех по назначению было невозможно, воротник в стоячем положении
не достал бы даже до мочек ушей Каролинки. Судя по тому, что пальто за годы
пребывания Каролинки на троне не изменилось ни в цвете, ни в фактуре, сшито
оно было из старорежимного сукна еще за Польщi. Можно лишь гадать, осталось
ли пальто от благополучия самой Каролины или передано ей было шляхетной
семьей при выдворении оной из города титской властью и проявившей свою
последнюю заботу о бесприютной городской душе. Также неясно, была ли
Каролинка бесприютной душой и за Польщi и досталась нам по наследству - или
она щепка, результат рубки польского леса? (Если власть свершает столько
беззаконий, немудрено, что на нее сваливают и лишнее...)
Не думаю, чтобы пальто согревало хилое тельце Каролинки. Оно едва
прикрывало ей колени. Кривоватые ножки производили впечатление детских. Она
вся выглядела подростком, подранком. Кособокая, она ходила вприпрыжку, держа
ручонку перед впалой грудью, локоть прижат к боку, пальцы свисают бессильно,
словно парализованные.
Каролинка не просила и не брала ничего у граждан. В аптеках она
получала лекарства, в столовых ее подкармливали, в продуктовых магазинах
давали какую-то мелочь, продавцы всегда имеют навар. Она проскальзывала в
магазин ни на кого не глядя и там старалась занять как можно меньше места,
обычно в углу, где прилавок упирается в витрину, и там проявляла высокое
умение, ухитряясь ни с кем из покупателей не встретиться взглядом, зато
попасть в поле зрения продавцов. Большей частью ей это удавалось, хотя она
так была мала, что из-за прилавка ее нелегко было заметить. Но если в
магазин поступал дефицит и бесновалась очередь, бедной Каролинке приходилось
ждать. Конечно, она старалась являться тогда, когда магазины безлюдны, но,
видно, и у нее бывали времена, когда нельзя явить себя народу, а магазины в
предпраздничные дни не пустеют, а голод не тетка. Долго ждать Каролинка не
могла, она в своем углу начинала попискивать и подпрыгивать, отрывая от пола
лишь одну ногу. И вдруг вопила: "Пани, пани, пани!" Тут случались два
варианта, но с тем же результатом: продавщица со сдавленным проклятием
обращалась к товарке или говорила "Сейчас-сейчас!" В обоих случаях через
прилавок протягивалась рука с крохотным пакетиком, а иногда еще и со
свертком. В пакетике было, наверное, два-три рубля, а в свертке что?
косточка для супа? Не знаю. Может, она и варить себе ничего не варила,
кособокая Каролинка.
Получив свою дачу и даже не заглянув в нее, она несколько раз бормотала
"Бардзо дзенкую!", бочком выскальзывала из магазина и пускалась вприпрыжку,
поближе к стенам домов. Она скакала, словно ноги не вполне слушались ее,
словно обе могли шагнуть разом или та же нога могла сделать два шага подряд,
и таким вот жутковатым скоком она скрывалась в боковой улочке.
Трамваем пользовалась лишь в часы, когда в вагоне ей было обеспечено ее
место - первое со стороны кабины водителя. В трамвае выглядела спокойнее.
Иногда шутила с интеллигентными мужчинами, на чье чувство юмора могла
положиться, и ни разу, насколько известно, самоирония ее не подвела, хотя
некоторым она осмеливалась делать такие заявления, что, дескать, вряд ли у
собеседника в жизни была така гарна коханка, как она.
Но обычно она сидела отстраненно, ни на кого не глядя, не желая общения
и являла собой одиночество и неблагополучие. Бледное личико, обтянутое, без
морщин, без примет возраста, кривоватое, как и фигурка, бесцветные волосы