"Израиль Моисеевич Меттер. Мухтар (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Мухтар вскинулся на задние лапы и свирепо зарычал.
Так началась его служба в милиции.


2

Собственно, служба началась не сразу. Для того чтобы превратиться из
домашней собаки в служебно-розыскную, Мухтару пришлось потратить год
напряженной жизни.
Ему надо было учиться. Он поступил в школу.
В ленинградском милицейском питомнике уже давно не выводят и не
содержат щенков. Оказалось, что первый год щенячьей жизни обходится
государству в одиннадцать тысяч рублей. Каким образом невинному щенку
удавалось так беспардонно объедать государство, сказать трудно. Сам-то он
лакал не так уж много - рублей на пять в день, но, покуда у него
прорезались зубки и открывались глаза, в графе накладных расходов
угрожающе росли цифры. На каждого еще полуслепого щенка накидывались
чьи-то зарплаты, какой-то ремонт, чьи-то дрова и даже стоимость украшений
питомника к Первому мая и к Седьмому ноября. Когда все это было подсчитано
начфинами хозяйственных управлений и соответственно доложено по
инстанциям, инстанции пришли к выводу, что разводить щенков нерентабельно.
Был установлен иной порядок.
Питомник стал закупать взрослых собак, в возрасте от года до двух.
Каждая такая собака закреплялась за одним проводником. Он работал с
ней до конца ее служебной жизни, лет восемь-девять. Затем собаку
выбраковывали, списывали и проводник получал другого пса. Сук в питомнике
не держали, ибо два раза в год они были неработоспособны: им хотелось
рожать.
Незадолго до скандального появления Мухтара у проводника Глазычева
погибла собака. Он успел поработать с ней недолго - года полтора, - особой
привязанности между ними не возникло, и теперь, увидев новую овчарку,
Глазычев стал тотчас же присматриваться к ней.
Вскоре после ее покупки последовал приказ Билибина, соединивший их -
пса и человека - еще в то время, когда Мухтар ненавидел Глазычева всеми
силами своей собачьей души.
Проводник не торопил собаку.
На первых порах ему было важно, чтобы Мухтар смирился с тем, что он,
Глазычев, имеет право подолгу торчать у Мухтара на глазах.
Возясь подле клетки, Глазычев беседовал с собакой на разные темы,
сущности которых она не усваивала, но к тихому и неторопливому голосу его,
к запаху чисто мытого банным мылом тела она постепенно привыкала.
Два раза в день он просовывал в клетку кастрюлю с едой. На седьмые
сутки, ослабев, Мухтар смирился и с этим. Он только не мог сперва есть при
Глазычеве, а делал это тайком, когда никто не видел. Вероятно, ему
казалось тогда, что он ворует еду, а это было менее позорно, нежели
принимать пищу из враждебных рук.
К концу недели на него напала какая-то апатия: ему было все
безразлично. Злобно встречать проводника он уже не мог, а радоваться его
приходу было еще рано; пусть вертится сколько хочет поблизости, лишь бы
только не прикасался к нему руками.