"Жеральд Мессадье. Царь Давид " - читать интересную книгу автора

демоническим смехом, который перешел в икоту и под конец стал выглядеть как
приступ эпилепсии. Так что, испугавшись грозного вида царя, Ахия поспешно
вышел.
Его сандалии скрипели по утоптанной дорожке, и там, вдали от царского
безумия, он остановился, прежде чем поднять щеколду двери своего дома. Он
посмотрел на небо и вздохнул. Тихая ночь опустилась на Палестину. Она пахла
травой и цветами миндаля, которые опьяняли сов и лис. Ночь смеется над
чувствами людей. Ахия воззвал к защите Господа, прежде чем вернуться к себе
и уснуть рядом с женой.

Глава 18
КАМЕНЬ И КОПЬЕ

Их взгляды встретились вечером, когда Саул, испытывавший досаду,
поскольку гордость его была уязвлена, публично объявил о том, что отдает
Мерову Адриэлу. Давид умел читать взгляды девушек. Взгляд Мелхолы говорил,
что она стремилась вместо сестры перейти в руки героя. И эта немая речь
помогла Давиду выдержать оскорбление непринужденно. Никто не удивился
внезапному румянцу на ее щеках, когда вечером Давид бросил двести
краеобрезаний перед блюдом Саула. Болтовня ее приятелей, как всякие сплетни,
проникала сквозь стены, дворец полнился слухами, утверждавшими, что Мелхола
испытывает пылкую страсть к Давиду. Никто не смотрел с удивлением во время
свадебного пира, который последовал за празднованием помолвки, проведенной
священником Ахией.
Зловещий пир: перекошенное лицо Саула, беспокойная фальшивая улыбка на
лице его супруги Ахиноам, наигранная веселость Ионафана, озабоченный вид
Авенира и Ахии - ничто не располагало к веселью. Приветствия солдат и
офицеров, направленные Давиду, блеск их оружия, казавшийся золотым в свете
факелов, все это терзало Саула, напоминало о конце его царствования.
Внезапно царь встал, опрокинул ногой посуду и покинул пир, даже не
оглянувшись на оклики сыновей.
Наконец молодые остались одни в палатке, охраняемые четырьмя
лейтенантами Давида. Разгоряченный вином и гвоздикой, он снял свои доспехи,
стянул тонкую рубашку, которую ему подарил Ионафан, и разулся. Она стоя
наблюдала за ним в золотистом свете ламп. Он сделал к ней два шага, снял
лавровый венок с ее головы и погладил волосы. Он гладил их долго, созерцая
это лицо, устремленное к нему. Так долго он не смотрел ни на одно лицо. Это
было лицо его супруги - первое лицо, в котором будет отражаться его
собственное.
- Ты задумчив, - заметила она.
- Кто не таков, тот безумен, - ответил он.
Он снял с нее верхние платья из тонкой шерсти, расшитые золотом, и
сбросил их на ковер. Она сняла платье, расшитое бирюзой, оставив только
нижнюю юбку. С обнаженными торсами они стояли друг напротив друга. Он
положил руки на ее грудь, большой палец медленно гладил ее соски. Она
вздрогнула и на мгновение закрыла глаза, учащенно дыша. Казалось, ее шатает,
она положила руки на грудь Давида. Юноша вдохнул аромат масел, которыми она
натерлась перед обедом.
Он, обхватив ее рукой за талию, развязал пояс юбок, и они упали. Она
сдержала крик, задрожав. Но рука Давида уже скользнула по линии живота.