"Жеральд Мессадье. Царь Давид " - читать интересную книгу автора

мулов, чтобы догнать их, а потом вновь присоединиться к своей группе.
Невозмутимый, иногда даже улыбающийся Саул был непроницаем. Солдат, шедший
пешком, услышал, как он сказал Иевосфею непонятно о чем: "Весенние цветы.
Рожденные ливнем, увядшие с первыми лучами солнца". Позднее тот же солдат
услышал, как Авенир сказал: "Самуил был в Иерусалиме".
Позади шла другая группа, возглавляемая Давидом и Ионафаном, которых
сопровождали несколько солдат и два-три лейтенанта, потерявшие голову от
восхищения Давидом. На муле, в джитовой суме голова Голиафа. Давид казался
задумчивым. Ионафан заметил это и спросил Давида о причине его молчаливости.
Молодой человек в ответ лишь улыбнулся ему. Однако Ионафан был упорен и
настоял на своем.
- Мне воздали слишком много почестей, - проговорил Давид.
- Это мне доставило удовольствие, - ответил Ионафан.
Но нужно было быть очень влюбленным или очень рассеянным, чтобы не
заметить, что царский дом насчитывал отныне больше на одного члена, который
к тому же не желал становиться тенью царя. А Давид был не настолько влюблен
и совсем не рассеян.
Уехав на заре, они добрались до Гивы после полудня. Прием был такой же
восторженный, как и в Иерусалиме. Девушки шли, напевая: "Давид - ужас
филистимлян! Давид - меч Господа!" Они повесили цветочные венки на мула
героя на тропе, ведущей к городу. Саул даже не повернулся. И еще выходили
люди, несущие цветочные гирлянды, и все они проходили мимо царя, чтобы
приветствовать своего героя Давида и поздравить его с победой. Наконец по
приказу Авенира один из офицеров прыгнул на землю, чтобы попросить вожаков
не забыть о царе в их похвалах. Весь остаток пути пели: "Да здравствует царь
Саул! Да здравствует Давид, любимец Господа!"
Но когда кортеж подъехал к городским воротам, дудки затихли, а потом
вновь загрохотали цимбалы, и приказ офицера был забыт. Самые активные
подняли Давида и мула и с триумфом понесли его на возвышение перед дворцом,
чтобы каждый мог его видеть.
Однако Саул насмотрелся уже достаточно. Соблюдая приличия, поднимаясь
за Давидом, он вошел во дворец в сопровождении своих трех сыновей, Авенира и
офицеров. Один Ионафан остался рядом с Давидом, выставляя напоказ еще раз
ужасно уродливую голову Голиафа и его меч. Из окон дворца неслись
приветственные возгласы. Ахиноам, супруга Саула, велела рабам наполнить
бассейн горячей водой, как того хотели царь и его дети. Этот зал был
скромнее того, где совершались омовения, - сводчатая комната, как бы
спрятанная в глубине дворца. Каменный бассейн глубиной в полтора локтя
достаточно долго сохранял температуру воды, чтобы оставалось время помыться;
остаток воды выливался через сток вниз в долину.
- Если хотите принять ванну со мной, - сказал Саул Авениру и
офицерам, - милости просим. Будет возможность поговорить.
Саул разделся и вошел первым. Раб медленно лил теплую воду на его тело,
протянул брусок мыла, приготовленного из масла и щелочи. Царь натер им тело
и ноги, потом он дал мыло рабу, чтобы тот натер ему спину. Раздеваясь,
Авенир созерцал эту сцену, в то время как сыновья царя в свою очередь
входили в бассейн. Он не часто присутствовал при интимных туалетах монарха и
его сыновей; значит, возникла какая-то срочность, и он об этом узнает. Саул
намылил волосы, глаза его были закрыты, жестом он приказал рабу лить воду на
голову. Потом он сел на каменную скамью и позволил рабам обтереть себя. Саул