"Жеральд Мессадье. Царь Давид " - читать интересную книгу автора

- Твоя победа показала, что тебя направил Господь, что через тебя он
примирился с моим отцом.
- Через пастуха?
- Никто в лагере не думает, что ты - пастух. Все думают, что ты -
посланник Бога.
- Камень в пращу... - сказал Давид с притворным равнодушием.
Его инстинкт не обманул его: он вошел в самую сомнительную из всех нор
власти, потому что вмешался в отношения царя с Создателем.
- Камень в пращу, да. Но Голиаф унижал нас на протяжении нескольких
недель. Нам казалось, что это унижение, посланное Богом.
- Я вернусь к моим баранам, и вы забудете Голиафа.
Ионафан коротко рассмеялся.
- Ты прекрасно знаешь, Давид, что ты не вернешься к своим баранам.
- Почему?
- Потому что.
- Потому - что?
- Потому что для начала есть я.
Сердце Давида забилось еще сильнее. Значит, он прав: он - пленник!
- У вас в армии девять тысяч человек. Что изменится из-за отсутствия
одного человека? - спросил он.
- Разве ты не видел взгляды солдат сегодня? Давид видел их и был
потрясен. В них он прочел дикую любовь.
- Мне нужно научить вас пользоваться пращой? - попробовал он
отшутиться.
- Речь идет не о праще, Давид, даже не о Голиафе.
- Тогда о чем?
- О божественном знаке, который мы ждем.
У Давида закружилась голова. Значит, он является этим божественным
знаком? Он, сын Иессея, - посланник Бога?
- У твоих баранов будет другой пастух, Давид. Твое место рядом со мной.
Давид глубоко вздохнул. "Со мной" - эти слова царапнули и смутили его.
Это внезапное благочестие молодого человека, который был чуть старше его...
Герой, безусловно, но, кроме того, сын царя...
Начался дождь.
- Я хочу спать, - сказал Давид. - День был длинный.
Они встали. На лагерь уже спустилась тьма. Воздух был свеж, поднялся
легкий западный ветер. Давид с облегчением проник в палатку, которую ему
показал Ионафан.
- Где мое ложе? - прошептал Давид.
- Там, рядом с моим, - сказал Ионафан, увлекая его за собой. Давид снял
рубашку, кожаную юбку, сандалии и упал на свое ложе, покрытое шкурами. Оно
было широким. Ионафан лег рядом. Долгое время они лежали неподвижно, досадуя
на усталость. Давиду хотелось заснуть. Рука Ионафана легла на его торс.
Давид испытал сначала оцепенение, казалось, сердце его разорвется. Сын царя,
соперник, соратник в битве или враг, но никак не человек, с которым он
разделил бы это ложе. Такой другой Голиаф. Но мир изменился с этого самого
утра, как сказал Ионафан, и Ионафан, безусловно, не был Голиафом. Он, Давид,
не мог ему отказать, даже если бы он никогда не испытывал желания к мужчине.
Он прижал его руку к бедру, закусил губы и задохнулся, испытав
головокружение, познавая с испугом нежность, которую может доставить мужское