"Робер Мерль. За стеклом (роман)" - читать интересную книгу автора

- В шестьдесят седьмом?
- Тебя тогда здесь еще не было.
- Но вы обозвали его наци.
- Ну и зануда ты! Я уже сказал тебе, это была ошибка.
- Ничего ты не говорил.
- Хорошо, говорю теперь. И не думай, что ты должна непременно защищать
декана только потому, что ты германистка. И откуда у тебя этот отделенческий
шовинизм?
- Вовсе не шовинизм, а дух справедливости.
- Ну откуда мы, по-твоему, можем знать, что делал декан в сороковом?
Мы родились в сорок шестом! И вообще, если человек вел себя достойно в
сороковом, это еще не значит, что он может себе позволить быть подлецом в
шестьдесят восьмом или шестьдесят седьмом.
- Почему все-таки в шестьдесят седьмом?
Давид сбросил одеяло и задрал вверх свои длинные худые ноги.
- Я встаю. Мне надо поразмяться. Пожрать есть?
- Хлеб в шкафчике, а масло снаружи.
- Обожди, сначала помочусь.
Он исчез за перегородкой под красное дерево, и она услышала, как он
проклинает все на свете, раскрутив кран. Вот, изволь, пользуйся раковиной,
чтобы не шокировать этих барышень, появившись в их клозете на лестничной
площадке. Сдохнуть можно, поклоняются они, что ли, своей моче? Брижитт
засмеялась, но он не откликнулся на смех, он намыливал руки, уныло глядя в
зеркало. Подумать только, они находят его красивым! Не много же этим дурам
нужно! Я себе просто-напросто противен. Стоит на меня посмотреть, сразу
видно, что я всегда жрал только продукты высшего качества. Блевать хочется,
когда видишь в зеркале эту гладкую ряшку папенькина сынка, напяль на меня
жокейское кепи и высокие сапоги, я все равно буду выглядеть пай-мальчиком,
который обучался верховой езде и хорошим манерам в Сан-Луи де Гонзаг. Голова
зудела, он уже протянул руку за расческой Брижитт, но тотчас стоически
подавил в себе это желание. Давид считал гигиену буржуазным предрассудком. К
несчастью, у него было слишком тонкое обоняние, и, когда ему становился
неприятен запах собственного тела, он принимал душ (два или три раза в
неделю), в кожа у него была чересчур чувствительная, приходилось бриться,
когда щетина слишком ее раздражала. Короче, только отказ причесываться он
соблюдал неукоснительно, но. поскольку волосы у него вились, это было не так
уж заметно. Он шагнул два раза и оказался уже у стола в комнате.
- Снаружи? - сказал он. - Ты сказала, что масло снаружи? Где
снаружи?
- За окном. Осторожней, не сбрось его, когда будешь открывать.
- Смешные вы, девчонки, - сказал Давид. - Вечно вы думаете о
подобных мелочах. Ни одному парню в голову не придет повесить масло за окно
в целлофановом мешочке, чтобы оно не испортилось за ночь.
- Иначе говоря, мы думаем о мелочах, а вы о мировых проблемах.
- Мимо, - сказал Давид, перерезая веревочку. - Я не женоненавистник.
Ни в какой мере. Для меня что девочка, что чувак, никакой разницы. Только с
чуваками я не сплю, - добавил он усмехнувшись. - Есть хочешь?
- Да.
- Тем хуже. Я оставляю тебе половину твоего хлеба.