"Андрей Меркулов. В путь за косым дождем " - читать интересную книгу автора

спустить десант и взять его обратно. Гарнаев и Колошенко уже показывали свой
вертолет в работе на южном берегу французского Средиземноморья, которое
особенно страдает от пожаров в горных лесах, где огонь к тому же постоянно
раздувает знаменитый мистраль...
Сразу после участия в авиационном салоне на Ле-Бурже Гарнаев вылетел в
Марсель. Условия работы были особенно трудными. В последнем письме от 3
августа он писал нам, в издательство "Молодая гвардия": "С берегов далекого
Средиземного моря шлю я Вам и всем товарищам, кто меня знает, свой дружеский
привет! Высоко в Альпах, на Средиземноморском побережье, тушим мы сейчас с
нашего советского вертолета часто возникающие здесь лесные пожары. Летаем
иногда по 6 -7 часов в день. Жара страшная, но прохлада моря компенсирует
ее. Стоим прямо на берегу Средиземного моря, живем как робинзоны. Ходим
полуголые, в свободное время ловим рыбу и жарим ее на вертеле. Загорели все
страшно. Сюда мы летели из Ле-Бурже, после Парижского салона. Французы
довольны нашей работой. За месяц погасили 10 больших пожаров. В свободные
минуты, которых не так много, пишу. Правда, дело подвигается медленно, но
стараюсь вовсю... Задержусь я здесь, очевидно, до конца сентября, французы
нас не хотят отпускать - хорошо помогаем в тушении пожаров. Так что теперь я
знатный пожарник Франции. Да, чего только не приходится делать
летчику-испытателю..." И если Гарнаев с его огромным опытом и мгновенной
реакцией в аварийной обстановке не успел предотвратить внезапное падение
машины - значит, выхода не было, даже если летчик сделал все, что смог. Это
было то трагическое положение, когда испытатель, остро понимая ситуацию, в
последние секунды ощущает свою беспомощность, бессилен изменить ход событий.
И я могу теперь только с болью представить, как огромная красная машина,
которой он так гордился, оборвав полет, падала в пропасть, на близкую уже
землю...
Я не был с Гарнаевым в его испытательных полетах, но нам не раз
приходилось вместе выступать, когда он показывал свои технические фильмы -
как он впервые катапультировался и как испытывал отстрел лопастей у
вертолета. Если даже лишить эти фильмы всяких комментариев, они достаточно
выразительны, чтобы рассказать о человеке, который верил в борьбу до конца.
Его особенно беспокоило, насколько полно дадут ему в своей книге сказать о
том, что он называл "вторым своим взлетом". Не только небо, бывало, что и
земля обходилась с ним круто. Его соратник по вертолетам известный летчик
Василий Колошенко сказал на страницах "Недели" после его гибели: "Даже в
самые трудные годы, когда сурово и незаслуженно обидели Гарнаева, не ушел с
аэродрома. Опытный летчик, он согласился работать мотористом, потом
начальником клуба в авиагородке. Лишь бы пахло самолетами". После войны по
злобному навету Гарнаев три года отбыл в лагерях - и это там, на обрывках
пакетов из-под цемента, он писал стихи о вере в жизнь, о коммунизме, о
торжестве справедливости. И только выдержка и страстное тяготение к самолету
помогли Юрию преодолеть все земные препятствия и снова добиться штурвала. У
него всегда, до крайней остроты, было развито чувство справедливости. И его
работа во Франции была продолжением борьбы за справедливость: он был бойцом
против пожаров по убеждению, не выносил, когда горит земля, которую он
любил, горит лес, который чаще, всего зажигает не молния, а люди - за
брошенным окурком тянутся дымящиеся гектары живого леса. Мы не раз говорили
с ним о том, как горит тайга, и я помню, как он негодовал, когда узнал, что
однажды чуть не сгорел почти весь лесистый остров Ньюфаундленд... Он любил