"Д.С.Мережковский. Тайна Запада: Атлантида - Европа" - читать интересную книгу автора

XXXII

Кажется, и Тютчеву являлось то же видение, как Тургеневу: за всеми
концами исторических циклов - конец самой истории:

Когда пробьет последний час природы, -
Состав частей разрушится земных,
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них.

XXXIII

Не будучи похожим на своих читателей, поставить знак равенства между
второй всемирной войной и Атлантидой-Европой очень легко; но, будучи на них
похожим, - очень трудно, почти невозможно.


XXXIV

"Господи, дай мне простых, понятных слов". Должен бы молиться всякий,
кто хочет в наши дни говорить о Конце.
"Тятенька, боюсь" - вот, кажется, самое простое слово, но попробуйте
сказать его в нынешней, "мирной" Европе, - будет "неприлично", в лучшем
случае, а в худшем - "забавно".
Если бы меня спросили, что для современного, среднего,
"цивилизованного" человека наиболее дико, чуждо, непонятно, невместимо, я бы
ответил: "Конец". Мы, можно сказать, на свет рождаемся с аксиомой благой
бесконечности: всякая бесконечность лучше конца; всякая величина с
коэффициентом бесконечности становится абсолютно-положительной. Кое-что о
"дурной бесконечности" мы знаем, но так смутно, что это нам ни к чему не
служит. Хуже всего, что в этой "врожденной аксиоме" происходит, то ли по
общей слабости человеческого ума, то ли по особому дурному вкусу,
свойственному европейской цивилизации последних трех-четырех веков, смешение
"бесконечного" с огромным. Внешне-огромное может быть внутренне-пустым,
ничтожным, - это мы тоже знаем, но так отвлеченно, что и это нам не служит
ни к чему.
Воля к огромному - ничтожному, дурной вкус к "дурной бесконечности",
погубили несколько великих цивилизаций - ассиро-вавилонскую,
эллинистическую, римскую; может быть, погубят и европейскую.
Греков, до эллинизма, спасала если не религиозная, то
эстетически-врожденная аксиома благого конца - меры: все, что прекрасно,
здесь, на земле, ограничено, замкнуто, закончено; вольно стремится к своему
концу и пределу; красота есть человечески-божественное явление Конца. Вот
почему воля к прекрасному связана у греков с волей к трагическому, с
"любовью к року", amor fati: кто родился, принял начало - жизнь, тот принял
и конец - смерть; вот почему греки создали столь непонятное нам слово
apeiron, "бесконечное" - "неиспытуемое", то, чего нельзя и не должно пытать,
познавать; хаотически-безвидное, безoбразное и безобразное. Наша оценка
здесь опрокинута: конец лучше бесконечности. В греческом искусстве
эсхатология - начало эстетики, а в греческой мистерии - начало религии.