"Д.С.Мережковский. Лютер ("Реформаторы" #1) " - читать интересную книгу автора

Римской Церкви, сделавшие из нее "помойную яму крови и грязи, на радость
Сатане", по слову не еретика Лютера, а правоверного католика Данте, - вот
кто разбойники; а то сокровище, которое хотят они отнять у Лютера, - надежда
спасти Церковь от поругания.[18]
"Мы хорошо знаем, какие злодейства совершались в течение многих веков
на Святейшем престоле; как все законы нарушены им и как все извращены. Это
зло сообщилось от главы к членам - от Папы к малейшим сановникам Церкви...
Мы сделаем отныне все, чтобы преобразовать (reformare) Церковь".[19] Кто это
говорит? Лютер? Нет, папа Адриан VI. Но все его усилья окажутся тщетными,
потому что он захочет преобразовать Церковь не снизу, а сверху, не из
народной глубины, а с высоты церковной власти; но ни строить, ни чинить
построенное здание сверху нельзя - можно только снизу, как это и сделает или
попытается сделать Лютер, но уже выйдя из Римской Церкви.
Тридентский собор 1545 года, в самый канун смерти Лютера, занят
реформой не церковного учения, а только церковных нравов и порядков, т. е.
"пустяками", по умному и благочестивому слову Лютера. Вот почему "внутренняя
реформа" Церкви окажется все-таки внешнею и недействительною. Страшная
болезнь будет загнана внутрь и внутри усилится.
"В общем растлении всего христианского мира жизнь так далеко отошла от
евангельской, что для всех очевидно, как необходимо преобразование
Церкви[20]", - скажет очень умный и умеренный, все тот же, менее всего
подозреваемый в пристрастии к Лютеру свидетель, Эразм. "Судят и миряне об
этом деле,[21] и можно сказать, что среди них, чем больше людей, искренне
преданных Евангелию, тем меньше у Лютера врагов... Каждый день мы слышим
жалобы верующих на римское иго... Мир томится такою жаждой евангельской
истины, почерпнутой в самом ее источнике, что, если не открыть людям дверей,
то они их выломают".[22]
Лютер выломает двери, и хорошо сделает.


3

Да, Римская Церковь была на краю гибели. Лютер, сам того не зная и не
желая, спас ее или, по крайней мере, все, что еще можно было в ней спасти.
Чтобы понять, чем спасти, надо увидеть, как следует, ту главную и
глубочайшую точку, с которой все начинается в религиозном опыте Лютера.
Порванная или омертвевшая связь личности человеческой с Божественной
Личностью Христа в этом опыте восстанавливается или снова оживает. Внешнее
делается снова внутренним; множественное - единственным; общее, церковное -
личным. "То, что происходит между Ним[23] и мной",[24] не между Ним и всеми,
а только между Ним, Единственным, и мною, через Него и в Нем, тоже
единственном, - вот где соединяются, как под зажигательным стеклом, в одну
огненную точку все рассеянные, уже холодные лучи как бы зимнего солнца -
Христа в Римской Церкви. Вот где первая точка всего, что уже сделал, а может
быть, и до наших дней делает Лютер.
Этим-то личным религиозным опытом Лютер, вышедший или выпавший из
Церкви, и нужен сейчас нам, тоже выпавшим из нее, - нужнее всех, кто в ней
остается. Этой-то волею к Личности мог бы он спасти и нас, погибающих так
жалко и страшно, от воли к безличности.
"Об Отце мы ничего не могли бы знать без Иисуса Христа, Сына Божия... а