"Д.С.Мережковский. Павел. Августин ("Лица святых от Иисуса к нам" #1)" - читать интересную книгу автора

этот единственный путь от Иисуса Неизвестного к нам.


II

Лучше всего мы узнаем о жизни Павла от него самого.
"Я - Иудей, родившийся в Тарсе Киликийском, воспитанный в этом городе
(Иерусалиме), при ногах Гамалиила, тщательно наставленный в отеческом
законе, ревнитель по Боге, как и вы все", - напоминает, не без гордости,
Павел Иудеям в Иерусалиме (Д. А. 22, 3), а также Иудеям в Риме: "Я -
Израильтянин от семени Авраамова, колена Вениаминова" (Рим. 11, 1). И царю
Агриппе узник Павел напоминает: "Жизнь мою, от юности, проводил я, сначала
среди народа моего, в Иерусалиме... Я жил фарисеем, по строжайшему, в нашем
исповедании, учению" (Д. А. 26, 3-5). "Мы - Иудеи прирожденные (святые), а
не из язычников (Эллинов) грешники". - "Я преуспевал в Иудействе более
многих сверстников в роде моем, будучи неистовым ревнителем отеческих моих
преданий", - скажет он возлюбленным, но неверным и "несмысленным", детям
своим, Галатам (2, 11-15; 1, 14); и уже в конце жизни, - Филиппийцам (3,
5-6), тоже детям своим, возлюбленным, но верным и умным: "Я - обрезанный в
восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по
учению фарисей... по правде Закона, непорочный".
Так утверждая в себе Иудейство, как единственную исходную точку всей
своей жизни, Павел только наполовину прав, потому что не одна у него
исходная точка, а две, - два лица, две души: эллинская, - явная, дневная, и
тайная, ночная, - иудейская. Вся его жизнь - "смертное борение", "агония"
этих двух душ; весь день его - Гефсиманская ночь. Сам в нее вошел и вовлек
весь мир. Как и чем? Только узнав это, мы узнаем Павла Неизвестного.


III

Родина Павла - столица Римской области Киликии, незапамятно-древний,
хеттито-ханаанский город Тарс, отстроенный заново Помпеем, в 63 году до Р.
X., на юго-восточном берегу Малой Азии, по узкой цветущей равнине, почти у
самого моря, на берегу Кидна-реки, чьи прозрачные воды несут и в знойные
долины свежесть горных снегов. Море - к югу, а к северу - снеговые вершины
Киликийского Тавра.[2]
Пришлое население Тарса, - купцы, наемники, блудницы, пророки
чужеземных божеств, а также великие философы и маленькие риторы, -
смешивает, уже со времен Диадохов, древнее Семитство с новым Эллинством.[3]
"Жители Тарса отличались такой любовью к наукам, что превосходили в них
Афины и Александрию", - сообщает Страбон.[4] Павел, в Тарсе, недаром
надышался с детства эллинским воздухом. Знал, конечно, тогдашний еврейский
или, точнее, арамейский школьный язык; но, судя по тому, что выдержки из
Ветхого Завета, в Посланиях, никогда не приводит в еврейском подлиннике, а
всегда в греческом переводе LXX Толковников, - лучше знает
простонародно-всемирный, всеэллинский язык, так называемый koine, чем
арамейский; тот, чужой, будет для него родным, а этот, родной, - чужим.
Здесь только, во всемирном Эллинстве, - вторая для него родина, та
самая, где "нет ни Иудея, ни Эллина, ни варвара, ни Скифа, ни раба, ни