"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора - Говорил я тебе, Дамьяно, что надо загодя прийти. А теперь от кафедры
вон как далеко. Ничего не услышим. - Ну, брат, услышишь, не бойся. Как закричит, загремит,-тут тебе не только глухие, но и мертвые услышат! - Нынче, говорят, пророчествовать будет? - Нет,- пока Ноева ковчега не достроит... - Или не слышали? Кончено все до последней доски. И таинственное дано истолкование: длина ковчега - вера, ширина - любовь, высота - надежда. Поспешайте, сказано, поспешайте в Ковчег Спасения, пока еще двери отверзты! Се, время близко, закроются врата; и восплачут многие, что не покаялись, не вошли... - Сегодня, братцы, о потопе,- семнадцатый стих шестой главы книги Бытия. - Новое, говорят, было видение о гладе, море и войне. - Коновал из Валломброзы сказывал,- над селением ночью в небе несметные полчища сражались, слышен был стук мечей и броней... - А правда ли, добрые люди, будто бы на лике Пресвятой Девы, что в Нунциате дей-Серви, кровавый пот выступил? - Как же! И у Мадонны на мосту Рубаконте каждую ночь слезы капают из глаз. Тетка Лучия сама видела. - Не к добру это, ой, не к добру! Господи, помилуй нас грешных... На половине женщин произошло смятение: упала в обморок старушка, стиснутая толпой. Старались поднять ее и привести в чувство. - Скоро ли? Мочи моей больше нет! - чуть не плакал тщедушный столяр, вытирая пот с лица. И вся толпа изнывала в бесконечном ожидании. Вдруг море голов всколыхнулось. Послышался шепот. - Идет, идет, идет! - Нет, не он.- Фра Доменико да Пешия.- Он, он! - Идет! головы человек в черной и белой доминиканской одежде, подпоясанный веревкой, с лицом исхудалым и желтым, как воск, с толстыми губами, крючковатым носом, низким лбом. Левую руку, как бы в изнеможении, опустил на кафедру, правую поднял и протянул, сжимая Распятие. И молча, медленным взором горящих глаз обвел толпу. Наступила такая тишина, что каждый мог слышать удары собственного сердца. Неподвижные глаза монаха разгорались все ярче, как уголья. Он молчал,- и ожидание становилось невыносимым. Казалось - еще миг, и толпа не выдержит, закричит от ужаса. Но сделалось еще тише, еще страшнее. И вдруг в этой мертвой тишине раздался оглушительный, раздирающий, нечеловеческий крик Савонаролы: - Ессе ego adduce aquas super terram! Се Аз низведу воды на землю! Дыхание ужаса, от которого волосы дыбом встают на голове, пронеслось над толпой. Джованни побледнел: ему почудилось, что земля шатается, своды собора сейчас рухнут и раздавят его. Рядом с ним толстый котельщик затрясся, как лист, и застучал зубами. Столяр весь съежился, вобрал голову в плечи, точно под ударом,-сморщил лицо и зажмурил глаза. То была не проповедь, а бред, который вдруг охватил все эти тысячи народа, и помчал их, как мчит ураган сухие листья. Джованни слушал, едва понимая. До него долетали отдельные слова: "Смотрите, смотрите, вот уже небеса почернели. Солнце багрово, как |
|
|