"Виктор Меньшов. Белая кобра" - читать интересную книгу автораярость при виде этих предателей и оборотней.
Потом я велел перепуганным гаишникам пристегнуть друг друга наручниками к батарее и заткнуть носовыми платками друг другу пасти, оставив пока не прикованным капитана. Его я попросил повернуться и как только он выполнил мою просьбу, я от всей души врезал ему по зубам прикладом. - За что?! - вскрикнул он, залившись кровью, сплевывая выбитые зубы, но даже не попытавшись прикрыть лицо руками. - За гражданина Лютикова, мразь, - процедил я, чувствуя, как во мне поднимается та самая мутная волна, которая приходила во время боя, когда все становится совсем не страшным, когда страх забывается и остается только ненависть и два желания, в обычной жизни несовместимые: жить и убивать. - Под окном твоя тачка с блатными номерами? - спросил я капитана, стараясь не смотреть на него, потому что боялся сам себя, боялся, что сорвусь. Капитан, похоже, почувствовал, что дело для него пахнет керосином, поэтому с ответом не задержался. - Моя, - поспешно ответил он, сглотнув шумно слюну. - Ключи давай! - протянул я в нетерпении руку. Он на долю секунды замешкался, и я еще раз не сдержался и врезал ему. У него на скуле лопнула кожа, после чего он сразу же, даже не вытирая кровь на лице, полез трясушимися руками в карман и протянул мне ключи от машины, жизнь для него была все же дороже, чем иномарка. - Пристегивайся! - велел я ему, мне не хотелось прикасаться к нему руками, я боялся, что не сдержусь, и он послушно пристегнулся наручниками к трубе батареи. Капитан опять замешкался, хотел что-то сказать, и мне пришлось на него замахнуться, чтобы врезать еще разочек. Но меня остановили. - Не спеши, оставь нам кусочек, - раздалось за моей спиной. Я обернулся, стараясь не делать резких движений, и увидел пятерых мужиков, социальная принадлежность которых не вызывала никакого сомнения. Все, кроме самого старшего, были срисованы под копирку: высоко подбритые затылки, кожанки, золотые цепи на шее и на руках. Плечи такие, что в двери им приходилось заходить не иначе, как только боком, могучие шеи, на которых можно было рельсы гнуть, и низкие лбы об которые, как говорила моя бабушка, поросят можно глушить, словом, как в сказке Пушкина, все как на подбор. Сразу было ясно, какой отдел кадров принимал этих молодчиков на работу, и на какую. Старший был высок ростом, но худ, длинные волосы в художественном беспорядке разбросаны седыми прядями по плечам. Прямо Паганини, если бы не обширная лысина спереди. Сходство с неистовым композитором дополняли тонкие длинные пальцы, которыми он постукивал по притолоке, на которую несколько картинно опирался. Он криво усмехнулся и опустил большие глаза на вороненый ствол моего автомата, упершегося ему в живот, нисколько не смутился, и посоветовал мне спокойно: - Ты убери ствол, просверлишь ненароком во мне дырку, отвечать придется перед братками. Тебе это нужно? Мне это было на фиг не нужно, и я с сожалением, но все же последовал его совету. Один из его бугаев молча протянул лапу, я так же молча отдал ему |
|
|