"Виктор Меньшов. Коралловый остров из речных ракушек" - читать интересную книгу автора

Фуняев несколько приободрился, когда прикинул про себя, сколько
времени займет эта бумажная волокита.
А Женька сказала:
- Ха! Наплевать и забыть!
- Про что забыть? Про Гибралтар? - обрадовался Фуняев.
- Утомили Вы меня, Фуняев. Как можно забыть про коралловый остров? И
про кокосы, между прочим, тоже.
- А как же визы, загранпаспорт, ОВИР? - заикнулся он.
- А вот так вот, - ответила она, направляясь в посольство Гибралтара,
где они оба безо всякого труда получили красочные приглашения на постоянное
жительство и отдание голосов.
Одно приглашение было от Претендента, - Тая Боло, а другое - от
Президента - Боло Тая.
После этого Женька заявила, что с документами на этом покончено,
хватит. Раз их пригласили в гости, будет просто крайне невежливо не
приехать.
Вместо ответа он привел ее к ОВИРу, где они даже не стали вставать в
длиннющую очередь, понимая невозможность попасть на прием в том возрасте,
когда еще ходят своими ногами.
- Пока мы отстоим хотя бы до калитки, потребность в нас в Гибралтаре
резко упадет до нуля. - грустно подытожила Женька.
Она мрачно всматривалась в суетящихся около очереди "жучков", которые
бойко предлагали всевозможные блага в оформлении документов на выезд.
- Может, попробуем с ними поговорить? - робко предложил Фуняев.
- Я никогда не любила людей мелких. Это не тот размер, которым
измеряется человечество. Терпите, Фуняев! Мы дождемся нужного человека. Он
должен появиться здесь, не будь я ведьмой...!
И он появился!
Около самой очереди, визжа тормозами, хотя и подъехал на скорости
едва ли большей, чем двадцать километров в час, поднимая клубы пыли,
остановился микроавтобус, выкрашенный желтой краской с камуфляжными
разводами. По бортам микроавтобуса тянулись надписи, сделанные уже частично
осыпавшейся краской. Надписи гласили: "Весь мир насилья мы объедем. До
основанья." "Доверьтесь мне, и вы убедитесь, что мир - безграничен!"
- Вот что нам было нужно! - горячо зашептала Женька, обжигая ухо
Фуняеву горячим дыханием. - Я знала! Я знала! Мы - едем! Я так чувствую...!
Пока Рыжая Женька радостно отрывала ему рукав пиджака, открылась
дверца этой живописной машины. Из нее высунулась нога, щедро закутанная
марлей бинтов, потом костыль, а следом стал протискиваться здоровенный,
широкоплечий верзила, густо заросший волосами и бородой
Дверца, не выдержав такого напора, с грохотом оторвалась, и прямо под
ноги очереди, перевернувшись через голову, вывалилось содержимое машины в
майке-тельняшке, на которой было написано на груди: "АДИ ДАСТ". А на спине:
"А может и не даст".
Из одежды на нем присутствовали шорты, черного цвета, подозрительно
напоминающие "семейные" трусы, только густо расшитые театральными
блестками.
Очередь дружно ахнула, и так же дружно шарахнулась в стороны.
Детина вскочил на ноги, потряс головой, и, подбежав к машине, пнул
забинтованной ногой дверцу, заставив толпу еще раз ахнуть. Женька, а следом