"Катулл Мендес. Бессмертный " - читать интересную книгу автора

защитил шевалье?
- Увы! - отвечал я. - Потому что имею глупость любить вас.
- Да, да, я это знаю. Слушай, вот письмо, отошли его Тривульцию.
- О, кузина!..
- Отчего же нет? Если ты меня любишь, ты должен желать оказать мне
услугу.
- Пожалуй, я это сделаю, но не даром.
- Что же ты хочешь?
- Поцелуй за каждое письмо, которое вы будете мне давать.
- Но, Жозеф, я, без сомнения, буду писать много писем.
- О! Много, но все-таки недостаточно.
Уже не помню, что отвечала мне кузина, но, как мне кажется, уже заранее
получил плату за множество писем. Таким образом, я превратился в посыльного
влюбленных. Как только выходил от дяди, наверное знал, что встречу
Тривульция, с беспокойством ожидающего меня. Он по-настоящему был очень
влюблен. Когда мы проводили вечера вместе, никогда не уставал говорить об
Эмилии; с другой стороны, Эмилия постоянно рассказывала мне о Тривульций. Он
твердил мне, как она хороша. Она восхищалась, как он хорош.
Тривульций осыпал меня подарками и давал в долг деньги. Я по дружбе
принимал все, а так как мы были одного роста, то часто надевал его платье,
которое очень мне шло, и иногда забывал его возвращать. А это нравилось
Эмилии, потому что, глядя на меня, она вспоминала шевалье.
Тривульций имел обыкновение слегка душиться амброй. Когда на мне была
одежда шевалье, кузина узнавала ее по запаху, и тогда целовала меня с
большим удовольствием.
Кончилось тем, что я принимал большое участие в их любви, что делало
мою жизнь прелестной. Иногда позволял им видеться у нас в саду ночью, но
редко, и это дорого им стоило, так как я ни на минуту не оставлял их
наедине, считая себя хранителем семейной чести. Между тем, дело все не
устраивалось. Срок, назначенный дядей для моей свадьбы с Эмилией, был уже
близок. А с другой стороны, родители шевалье, богатство которых, без
сомнения, изменило бы отношение дяди, противились заклинаниям Тривульция и
даже угрожали запереть его.
Почти доведенный до отчаяния, несчастный решился бежать. Его
красноречие было так велико, что кузина выразила готовность его
сопровождать. Мое согласие было не так легко приобрести, поскольку они не
собирались брать меня с собой. Поэтому поначалу я прямо противился их
бегству.
Не могу сказать, чего стоило Тривульцию уговорить меня, так как можно
подумать, что я действовал из интереса. Но все его усилия остались бы
тщетными, если бы, в свою очередь, не вмешалась Эмилия. С тех пор, как я
принес себя в жертву сопернику, она могла оценить мою страстную нежность и
безграничную преданность. Эмилия уже не торговалась в поцелуях, и наша
дружба дошла до такой степени доверия, что мы ни в чем не могли друг другу
отказать.
Когда увидел, что она плачет от горя при мысли о расставании со мной, и
когда девушка разрешила мне поцелуями остановить рыдания на ее губах, я
позволил ей ехать. Она поклялась никогда не забывать меня и сдержала слово.
Мой дядя был очень огорчен этим событием, ответственность за которое
несправедливо хотел взвалить на меня. Он упрекал, что я плохо наблюдал за