"Фантастика 1973-1974" - читать интересную книгу автора (Сборник)ИГОРЬ ДРУЧИН Тени лунных кратеровПсихобионик Эрих Тронхейм отодвинул графики и устало откинулся на спинку кресла, уныло поглядывая на пластиковые коробочки с карточками бывших обитателей научной станции Коперник. Неужели этот орешек ему не по зубам? Шеф, давая ему задание разобраться в истоках психических отклонений, не очень надеялся на успех: за два года институт психотерапии вылечил более сотни больных, но причины, вызывающие расстройство психики, оставались неясными. Запел зуммер. Эрих включил видеофон. Это был Мануэль Корренс, начальник отдела. – Заснули, что ли? - Седые брови шефа сердито шевельнулись. Эрих промолчал. Его предупредили с самого начала, что Корренсу лучше не возражать. – Новенького привезли. Вам не мешало бы встретить. Потолкуйте с водителем. Может, выудите свеженькую.идею. Ну, ступайте. Вездеход в южном шлюзе. Тронхейм еще не успел ознакомиться со всеми закоулками подземного городка и, миновав отсеки института, часто посматривал на надписи и стрелки переходов. Выйдя к эскалатору, он увидел санитаров с носилками. Больной, пристегнутый специальными ремнями, порывался встать. Молодое смуглое лицо безобразила злобная гримаса. – Дьябло! Тащите на воздух! - кричал он, мешая французские и английские слова. - Душно! Дайте запасной баллон! Тараканы! Уберите! Они меня облепили. Я живой! Слышите?! Я еще живой! Разве вы не видите?! Вспышка ярости утомила его. Больной невнятно забормотал. Тронхейм пошел рядом с носилками. И снова больной исступленно закричал. – С Коперника? - спросил Эрих в промежутке между криками. – Да, сэр. – Кто он? – Анри Фальк. Канадский француз. Работал вулканологом. – Все время кричит? – Нет, больше рвется. Водитель говорил, поймали в шлюзе станции. Хотел убежать без скафандра. – Мания преследования? – Нет, сэр! С этой станции больные не такие. Им мерещится Земля или родные… – Острая форма ностальгии? – Вроде этого. – Шофер где? – Наверное, в гараже. И не называйте его шофером, сэр. Обижается. Лучше водителем. Эрих кивнул и зашагал обратно к эскалатору. В гараже, сияя чистотой, стояло около десятка легких и тяжелых планетоходов. Непохоже, что один из них вернулся из длительного путешествия. Заметив в курилке группу техников, Тронхейм подошел к ним. – Не скажете, где машина с Коперника? – На мойке. Сейчас прикатит. Эрих закурил сигарету и прислушался к разговору. – Верно, Рей любит приукрасить. Как тут удержишься? Не первый случай. Не зря там тройной оклад платят. Но в чем-то он прав. Болеют не все. Некоторые по два, три раза заключают контракт. А сам шеф? Он работает почти с основания станции. – Что мы знаем? Сколько лет пишут о светлых лучах Кеплера, а толку? Вот на Копернике тоже… С тихим шорохом раскрылись створки Огромная машина, мягко шлепая пропиленовыми траками, выползла из моечной камеры, развернулась и легко вкатилась на проверочный стенд. Из верхнего люка появилась крупная рыжая голова. – Ну, здорово, технари! – Привет, Рей! Ты еще живой? – А что мне сделается? – Говорят, Лумер собирается тебя вздуть и даже приготовил увесистую дубинку. – Ну, ну. Полегче. Мы с ним поддерживаем нейтралитет. Балагуря, техники подключали датчики к измерительным системам, осматривали ходовую часть, проверяли герметичность. Рей О'Брайен глянул мельком на показания приборов и подошел к Тронхейму. – Вы ждете меня? – Мне бы хотелось узнать, мистер О'Брайен… – Зовите меня просто Рей. Эрих кивнул. – Больной не очень беспокоил дорогой? – Не больше, чем всегда. Немного пошумел, но мисс Лумер справилась с ним превосходно. – Мисс Лумер? – Да, дочь директора станции, Элси. Она вроде экспедитора. Самто не любит путешествовать. – Часто приходится бывать там? – У нас предпочитают туда не ездить, хотя за рейс платят вдвое. Но я ничего. Лумер ко мне привык. Элси он доверяет только мне. – Вы знали Анри Фалька? – Само собой. Отличный был парень. С ним любая дорога короче. Как начнет анекдоты и всякие истории… Бедняга не поладил с Лумером. Начал ухлестывать за Элси. Француз, что с него возьмешь? Это у них в крови. – Погодите, Рей. Что-то я не пойму, при чем здесь Лумер? – Может быть, и ни при чем. Этого никто не знает. Болеют и просто так, но уж если не поладил с Лумером, лучше сразу уехать. Говорил я Анри. Он не захотел. И вот, пожалуйста. – А вы не боитесь, Рей, что Лумер узнает, как вы о нем отзываетесь? – Ну и что? Туда так боятся ездить, а я не суюсь в его владения. Сплю в машине, ем свое. Так, разве когда Элси едет со мной и угостит. Фрукты у него отличные. Нигде таких нет. – Думаете, подсыпает что-нибудь? – Кто его знает. Лучше поостеречься. – Но это нетрудно проверить. О'Брайен усмехнулся. – Проверяли. Две комиссии. Врачи и химики. Трое вернулись больными. – Да, любопытно, - сказал Эрих как можно искренней. Нагромождение небылиц начало его раздражать. Он знал о станции достаточно много, но еще больше знал о больных. Среди них были геологи, химики, биологи - люди знающие и способные, умеющие обращаться не только с анализаторами, и, конечно, кто-нибудь определил бы введение сильнодействующих активаторов или наркотиков. Ов читал и выводы комиссий, где прямо указывалось на необоснованность таких обвинений. Поэтому он не поверил О'Брайену, поспешил перевести разговор в другое русло. – Когда вы снова поедете туда? – Денька через три. Как Злея подберет все для станции. И потом, сами понимаете, молодая. Дома не разгуляешься! Отец за ней в. четыре глаза следит. Здесь - другое дело. – Три дня… Вот что, Рей. Сообщите мне, когда соберетесь. Может быть, я с вами поеду. Спасибо за беседу. Тронхейм поднялся в свою лабораторию и вызвал начальника отдела. – Ну что? - нетерпеливо спросил Корренс. – Больной Анри Фальк, канадский француз. Похоже, острая форма ностальгии. По словам Рея О'Брайена - оптимист, общителен. Вулканолог. Часто бывал на поверхности, вне станции. – Все? – О'Брайен связывает заболевание Анри Фалька с отношением между ним и директором станций. – Плюньте. Навязчивая идея. Думайте, ищите! Психограмму Фалька вам пришлют. Что еще? – Шеф, мне хотелось съездить, хотя бы ненадолго, на станцию. Попробовать разобраться на месте. – Запрещаю. Закажите материалы обследований. Ознакомьтесь и до конца лечения Фалька даже не заикайтесь. Экран погас. Тронхейм полистал каталог и, найдя шифр личных дел Лумеров, сделал заказ в Центральный архив. Шеф ошибся. Элси Лумер привлекла его внимание не как женщина, а как здоровый человек, долго проживший на этой ненормальной станции. Вспыхнула контрольная лампочка. Эрих нажал кнопку и вытащил из нкши два пухлых дела. Он внимательно рассматривал стереофотографии Роберта Лумера. Ничего особенного. Бритая голова, узкое сухое лицо, холодные глаза… Полистав досье, Тронхейм уяснил, что Лумер - крупный биолог и селекционер, последователь доктора Вейнберга, впервые установившего стимулирующее действие звуковых волн на жизнедеятельность растений. Дальше следовал длинный перечень научных работ, посвященных селекции, резонансу звуковых волн в клетках, биохимии нуклеиновых кислот. И ни слова о вкусах, привычках, психологии… Эрих недовольно хмыкнул и придвинул дело Элси Лумер. С фотографии глянуло милое личико. Худенькая, угловатая. В двадцать лет закончила медицинский колледж. Ого! Прибыла вместе с отцом. Назначена врачом на станцию Коперник. Тронхейм посмотрел на дату и скривился. Хороши работнички! За семь лет.не удосужились внести новые сведения. Впрочем, понятно. Не болеют, не жалуются. Интересно, а когда это началось? Эрих выдвинул ящик с карточками, разложенными по годам. Первое заболевание - через полтора года с начала работы станции. Через два года - четыре заболевания. И дальше болезнь нарастала лавиной… Понятно. Тронхейм отодвинул карточки и вызвал Корреяса. – Шеф, я тут набрел на одну мысль. Если составить график по годам и попробовать выделить среднестатистическую форму болезни и ее вероятностную редукцию по… – Хотите выделить чистую болезнь и ее психологическое воздействие. Опоздали, коллега. Ведь и нам не зря деньги платят. - Корренс вытащил из-под стекла лист бумаги. - Вот график. На графике нижняя кривая после резкого скачка поднималась медленно, верхняя нарастала катастрофически. Тронхейм вздохнул. – Я вам не нужен, шеф? Корренс махнул рукой. Эрих отключился. Сколько раз он обещал себе не поддаваться порывам, а сначала проверять, и вот опять нарвался. В справочном жилого комплекса ему сообщили, что Элси Лумер занимает номер 301, недалеко от его комнаты. Дверь оказалась незаблокированной. Он постучал. – Войдите! Тронхейм нажал кнопку. Дверь бесшумно уползла в стенку. Девушка стояла на коленках и аккуратно укладывала в пластиковый ящик крупные яблоки, заворачивая каждое в отдельную бумажку. Она ничем не напоминала ту Элси, которую Эрих рассматривал на стереофото. Фигура ее округлилась, ноги пополнели, и даже поза ее, казалось, дышала женственностью. При виде гостя она поднялась с коленей и отбросила рукой прядь темных волос, опустившихся на лоб. – Элси Лумер? – У вас есть сомнения на этот счет? – Нет, - ответил с улыбкой Эрих. - Но как-то надо обратиться. Я из института психотерапии. Надеюсь, не оторвал вас от работы? – Оторвали, - девушка тоже улыбнулась. - Видите, посылку укладываю. – Хм. Я думал, этот дедовский архаизм существует только на Земле. – Луна не исключение, но зта как раз на Землю. – Ну, знаете… Если бы я был помоложе лет на десять, сказал бы, что у вас не все дома! Элси рассмеялась. Смех ее оказался приятным, откровенным. – Что делать! Прихоть отца. Никогда не упустит случая переслать яблоки Фреди, моему кузену. Вы не спешите? – Я, собственно, просто пришел, из чистого любопытства. Хотелось взглянуть на здоровых обитателей станции. – И убедились, что здоровые тоже с причудами? – Причуды - как раз привилегия здоровых. За ними скрывается смысл, который разгадать людям ординарным не по силам. Вот они и придумали такое заковыристое слово! – Себя-то вы, конечно, относите к неординарным? – Я в некотором роде профессионал. Знание человеческой психологии входит в мои обязанности. – Ваша аргументация выше похвал, - произнесла Элси насмешливо. - Но дело прежде всего. Поэтому прошу великодушно… - Она снова опустилась на колени и, ловко сортируя яблоки, скоро наполнила ими пластиковый ящик. Захлопнув крышку, включила линию связи и набрала шифр. Открылась ниша транспортера. Элси поставила ящик, достала бланк адреса и наклеила на верхнюю крышку. Затем прикрыла створки ниши. Раздался тихий щелчок, и за створками зашуршала лента транспортера. – Вот я и освободилась. Хотите яблок? Из нашей оранжереи. Отец выращивает. Пока Эрих грыз большое яблоко, по вкусу - шафран, Элси прибирала комнату. – Вкусно? Вот и Альфред говорил, что лучше этих яблок он в жизни не пробовал. Сообщил, что ест их только перед экзаменами. Отцу это ужасно льстит. Но я Фреди не очень доверяю. Он отчаянный шалопай и лгунишка. Школу закончил кое-как, чудом поступил в университет, и вдруг у него открылись математические способности. А был тупица тупицей. Странно, правда? Ешьте, не стесняйтесь. Вдруг и у вас откроются какие-нибудь способности! - Элси засмеялась, и он снова отметил, что смех ее располагает к откровенности. – Кстати, вы мне даже не сказали, как вас зовут? Эрих назвал себя и церемонно поклонился. – Вы немец? – По происхождению - да, но родился в Штатах. – А я в Берлине, но плохо его помню. Отца пригласил Гарвардский университет, и мы переехали… Вы давно в городке? – С месяц. – То-то я вас не видела. До этого здесь работал Дик Мегл. Часто бывал у нас. Такой напыщенный, самоуверенный. Никто его не любил. – Ну и куда он делся? - поинтересовался Тронхейм. По лицу Элси пробежала тень. Она упрямо тряхнула головой и сразу стала серьезной. – Списали на Землю. Вы ведь знаете, у нас не все благополучно. Эрих поежился. Ему ничего не говорили о предшественнике.. – Я вас расстроила, да? – Пустяки. А вы сами не боитесь там жить? – Мне что? Я там с самого основания. Болеют обычно новички. Она мельком взглянула на часы. – Что будем делать? Я собираюсь в иллюзион, если хотите… – Почему бы и нет. Тем более я здесь фактически еще нигде не был. – Тогда я переоденусь. Эрих вышел из номера и в ожидании закурил. Шеф все-таки прав. Она производит впечатление. Надо будет познакомиться поближе, а кстати, снять с нее психограмму. Центральная площадь, на которую их вывел переход, поражала своими масштабами. Тонкие титановые колонны поддерживали высокий свод, темный, несмотря на обилие света. Эффект достигался с помощью поляроидных плафонов, направлявших освещение книзу. Синий фон свода и отдельные светлые точки, мерцающие на его поверхности, создавали эффект ночного неба. Ресторан, иллюзион, ревюхолл и другие увеселительные заведения выходили на площадь рельефно выполненными фасадами, расцвеченными огнями реклам, а сами помещения размещались в глубине базальтового массива, как и весь подземный город. Этот архитектурный ансамбль должен был, по замыслу строителей, воссоздать земную обстановку. Психологическое воздействие на жителей города усиливалось разбитым посреди площади сквером с настоящими деревьями и кустарниками, с аллеями, посыпанными желтым речным песком. Колонны в сквере прятались в резной листве плюща и дикого винограда; Эрих решил порасспросить Элси о жизни станции, – Скучно у нас. Молодых нет. Один старики или женатики. Ходят, глаз не поднимут. Когда был Анри, станция немного ожила. Он веселый, такой подвижный. Кого разыграет, с кем пошутит. Узнал, что отец посторонних не терпит в оранжерее… Он там проводит исследования… Выбрал момент, когда отец обедал, и оборвал огурцы с какого-то опытного куста. Отец рассердился ужасно, а он смеется: “Я, - говорит, - люблю малосольные!” А потом поскучнел, стал заговариваться, ну и… Давайте выпьем! Больше в течение вечера Эрих не услышал о станции ни одного слова. Анри сидел на краешке стола и, посмеиваясь, выкладывал свежие анекдоты. Эрих удовлетворенно хмыкал и поглядывал на психограммы. Фальк, без сомнения, не нуждался больше в услугах института. Все пики были на месте. Правда, повышенная восприимчивость оставалась, но со временем, на Земле, стабилизируется и она. – Вы ведь вулканолог, Анри. Что, по-вашему, представляют светлые лучи Кеплера? Говорят, природа их недостаточно изучена? – Милый доктор, так могут говорить профаны. Это как раз то немногое на Луне, что хорошо известно. Обыкновенные выбросы взрывных вулканов. Ведь сила тяжести здесь весьма слабая, поэтому вулканический материал - пепел, лапилли и другие обломки, разлетались при извержениях на сотни миль. Образовались довольно рыхлые породы с более светлой окраской, вроде песчаных валов, - словом, вулканические туфы. На Земле направленные выбросы взрывных вулканов тормозятся атмосферой, происходит сортировка, пепел вообще уносится ветром, а здесь мелкие частицы летят так же далеко, как и крупные, вот и образуется “луч”. Многократные извержения создали систему “лучей”. Я понятно объясняю? – Вполне, - засмеялся Эрих. - Вас не удивляют мои вопросы? – В области психологии я темный человек. Проверяете, не утратил ли я профессиональные знания? – Что вы, Анри. Для проверок существуют кибернетические системы и тесты. Говорят, эти самые образования влияют на психику… Ну… как бы сказать… являются одной из причин заболеваний. – Господи, какая чушь! Вы слышали это от профессионалов? – Нет, просто разговоры. – Досужие домыслы. Какое влияние могут иметь рыхлые туфы?! – Может, неизвестный тип радиации? – Доктор! Я верю вам! Почему вы не верите мне?! Ведь это уже моя область! – Успокойтесь, Анри. Я верю, но у ме.ня не должно оставаться и тени сомнения в любой, даже абсурдной версии. – Сдаюсь, доктор, я не понял, что к чему. Фальк налил в стакан газированной воды и цедил ее мелкими глотками. Тронхейм углубился в графики, чтобы дать возможность вулканологу успокоиться. Он машинально сделал отметку в истории болезни о повышенной возбудимости и закрыл дчли. – Все в порядке. Куда же вы тепeрь? Фальк показал пальцем в пол, потом засмеялся и поднял палец вверх. – Нет, скорее туда! На Землю! И как можно быстрее! – А контракт? – Побоку, само собой! Кроме страховки, компания обязана предоставить мне работу. Станция на особом положении. Иначе не заманишь. – В таком случае рад за вас, Анри. И если позволите, еще один вопрос на прощание… – Валяйте, док. – Что вы не поделили с Лумером? Мне говорили, что отношения у вас, мягко говоря, были натянутыми. – Пустяки. Эта старая калоша начисто лишена чувства юмора. Зато у него прелестная дочь. Я за ней немножко ухаживал. - Анри весело улыбнулся. - А в общем, он вполне порядочный человек, и никаких эксцессов между нами не было. Вся эта чертовщина, док, от обстановки. Первое, что мне начало надоедать, косые тени. Рельеф Коперника довольно извилистый. Три зубчатые гряды. Идешь - ив глазах мельтешит: то тень, то солнце, то холод, то жара. Экватор, черт бы его побрал! А тут еще Земля висит над головой. Кажется рукой достанешь. Здесь она поближе к горизонту и поэтому выглядит иначе. Нет, док, это не каждый выдержит. Лумер здесь ни при чем. Заметьте. Там большинство немцев и они ничего. Их спасает педантизм. Программа расписана пo пунктам, только выполняй. Вулканолог попрощался и ушел. Тронхейм задумался. Итак, снова рухнули все версии. Впрочем, эта идея Анри в отношении немцев любопытна. Эрих включил видеофон и вызвал Центральный архив. – Сообщите, сколько работало на станции Коперник немцев и сколько из них было подвержено психическим расстройствам. Срочно. Сотрудница повернулась к пульту, и ему было видно, как она задавала программу. Заметались огоньки сигнальных ламп. Ожидая ответа, Эрих вытащил из картотеки статистическую сводку. Каждый третий со станции попадал к ним на лечение, больше тридцати процентов. Занятые на поверхности, вне станции, составляли двадцать восемь процентов. Значит, версия Анри в отношении света и тени тоже отпадает: Самый высокий процент у обслуживающего персонала теплицы. Забавно! Казалось, должно быть наоборот. Работа в огородном хозяйстве наиболее приближена к земным условиям. Впрочем, наверное, огородникам и садоводам не хватает чисто земного простора или какого-то другого ощущения. Нет, видимо, надо ехать на эту проклятую станцию и попробовать разобраться на месте хотя бы вот в таких специфических деталях. Зуммер отвлек его от размышлений. Сотрудница архива улыбалась с экрана. – Готово? – Да. Я думала, вы убрали звук. Говорю, а вы не слышите. Запишитe. Всего немцев работало 69 пятьдесят семь. Болело девятнадцать. – Благодарю. Сделайте госчег для всех национальностей и пришлите мне. Эрих переключился на канал руководителя отдела. Прошло не меньше минуты, прежде чем на экране появился Корренс. – Шеф, я снова на мели. Ни одной плодотворной идеи. Я настаиваю на поездке. – Не дурите, Тронхейм. Тридцать семь процентов вероятности, что вы вернетесь идиотом. – Вы уверены, шеф? – То есть? – С учетом национальной дифференциации. Я по происхождению все-таки немец, а немцы, по любезному сообщению Фалька, не так подвержены этой болезни. – А что архив? – К сожалению, он не подтверждает версии Фалька… Тридцать три и три в периоде. Так как же, шеф? – Ну и настырный ты! - Корренс впервые посмотрел на него с нескрываемым любопытством. - Ладно, поезжай. Сверни себе шею. Думаешь, до тебя не было таких умников? – Я знаю о предшественниках, шеф. И все-таки мне хочется попытать счастья. Кстати, шеф, похлопочите у высшего начальства о разрешении на неограниченные полномочия. – Это еше зачем? – На всякий случай. В конце туннеля забрезжил свет. Рей О'Брайен опустил солнечную защиту. Планетоход выскочил из туннеля на обширную каменистую равнину. Эрих прикрыл глаза: солнечный свет был непривычно яркий, несмотря на специальные фильтры. Машина постепенно набирала скорость. Бетонная дорога, изгибаясь плавной дугой, уходила за горизонт, туда, где поднималась острозубая гряда. С неба, не мигая, смотрели звезды, и казалось, дорога - лишь трамплин в бездну… Когда Рей, потянув на себя рычаг, выпустил из недр планетохода две пары огромных перепончйтых крыльев, ощущение полета усилилось. Тронхейму стало не по себе, хотя он догадался, что это всего лишь солнечные батареи. – Питаетесь даровой энергией? – Не слишком много от них толку, - пробурчал Рей. - Корпус дает больше. Он обшит термопарами, - пояснил О'Брайен, заметив недоумение Тронхейма. - Сверху жарко, снизу холодно. Разность температур больше ста градусов. – И хватает? – Еще остается. Идет на зарядку аккумуляторов. Тут ведь как? Разгонишь миль до пятидесяти - выключаешь. Катишься по инерции. На гусеницах подобраны материалы с низким коэффициентом диффузии, чтобы не сваривались при Трении. Сопротивления воздуха нет. Вoт сейчас выключу, и дотянем до кoсмопорта. – Это сколько? – Миль восемь. Вон, видите, шпиль появился на горизонте. Эрих заметил небольшую серебристую пирамиду, которая медленно всплывала из-за горизонта, вспарывая фиолетовую тьму неба. Он опустил затемняющую шторку на боковом окне и замер от неожиданности: прямо на него, занимая полокна, глянул огромный голубой шар. Сквозь белесоватый облачный покров просматривались знакомые с детских лет очертания материков. – Не тянет на Землю, когда она вот так, перед глазами? - налюбовавшись, спросил Тронхейм. – Сперва очень, потом ничего, привык. Это еще что! Она сейчас сбоку, а повернем к Копернику, она будет по курсу, над головой. Так и маячит! – А там что за зубцы? – Гора Питон. Хороший ориентир. Мимо будем ехать. Дорога только до космопорта, а дальше как знаешь. – Далеко яо нее? – Около сорока миль. – Сорок миль! А кажется, совсем рядом! – Видимость такая на Луне, привыкнуть надо. Когда показались строения космопорта, О'Брайен снова включил двигатель. – Рейсовая, - кивнул он на ракету. - А это спасательные. Мы их этажерками зовем. Эрих кивнул. Дорожное возбуждение начало спадать. Он уже с меньшим любопытством посматривал по сторонам. Наезженная, В красноватом грунте дорога петляла по испещренной мелкими и крупными оспинами кратеров равнине среди зеленоватых скал, иногда пересекала трещины. У поднoжия горы Питон встала стенa фиолетового мрака. Рей включил фары и въехал в тень. Розоватым светом струилась под фарами дорога, загадочно вспыхивали камни нa обочине. Не было привычного Земле светового коридора. – Жутковато, да? - с усмешкой спросил О'Брайен. – Черт знает что такое! - пробормотал Тронхейм. - Случись что, тут ни один спасатель не отышет. – Сказать по правде, я сколько езжу, всегда стараюсь проскочить это место быстрее. А объезжать далеко: тень длинная. Солнце на этой неделе пошло на закат. Из темноты выскочили так же неожиданно, как и въехали. Однообразная равнина кончилась. Местность стала холмистой, но планетоход, мягко покачиваясь, мчался, не сбавляя скорости. Чаще стали появляться крупные кратеры или живописные группы скал. Линовал уже четвертый час пути, когда по курсу на горизонте замаячили зубчатые гряды. – Архимед. Тут русская станция. Надо передохнуть. Кстати, у них приличная кухня. Можно пообедать. Я всегда у них беру овощной суп. Как это называется… Ага! - О'Брайен прищелкнул языком и с усилием произнес: - Борч! Очень вкусная штука! В просторном зале столовой Рея О'Брайена встретили как старого знакомого. Объяснение шло на смешанном русско-английском. К их столу подсел молодой русоволосый парень. – Ну как, Рей, борч? – Борч! - довольно улыбнулся водитель. - Садитесь, доктор. Покушай немножко! – Спасибо. Уже. Все воюешь с Лумером? – Зачем? У нас мирное сосуществоааие. – Кто это? - спросил Эрих, когда русский отошел. – Здешний биолог. – Что он сказал? – Говорит… как это перевести? Ну, вывести мистера Лумера в море и бросить в воду. Тронхейм покрутил головой: то ли русский говорит загадками, то ли О'Брайен. намудрил с переводом. Ясно одно, что и этот парень, видимо, разделяет подозрения Рея. Обед привел О'Брайена в доброе расположение духа, Его огромные руки легко справлялись с планетоходом. Планетоход лихо огибал очередную воронку или уклонялся от встречи со скалами, а Рей неторопливо рассказывал о своей невесте. Монотонный голос О'Брайена действовал на Эриха усыпляюще. Он извинился и перешел в соседний отсек подремать. Проснулся он от грохота: въезжали в какой-то туннель. Тронхейм вернулся в кабину. – Что, уже приехали? – Нет, это Эратосфен. Отсюда еще миль двести. Пятьсот миль отмахали. Пора и отдохнуть. В номере О'Брайен сразу завалился спать, а Эрих, взбудораженный дорожными впечатлениями, долго ворочался и, чтобы отвлечься, решил обдумать план предстоящей работы. Прежде всего надо снять психограммы всех сотрудников. Установить в своем номере анализаторы, в кабинете - автоматическую запись, чтобы не отвлекаться. Невольно его мысли переключились на Элси. Ему все-таки удалось снять с нее психограмму. Он не нашел особых отклонений. Только пики волевых центров показались,.подозрптельнымп: необычно сглаженные трапеции, на фоне которых прорывались отдельные острые вершины. Что-то надрывное было и в ее поведении. Эрих вздохнул. Нет, сейчас во всей этой кутерьме не разобраться. Надо попробовать на месте. Тронхейм закрыл глаза и приказал себе спать. Утром наскоро подкрепились. О'Брайен торопился. Лунный день близился к концу, и надо было успеть обратно, пока солнце стояло достаточно высоко. Дорога прихотливо петляла среди пологих горных вершин, иногда на пути вставали острозубые скалы. Все чаще на красноватом фоне возникали зеленые полосы, глыбы, и, когда планетоход вырвался на равнину, серовато-зеленый цвет начал преобладать. От многочисленных кратеров, воронок, каменных осколков рябило в глазах. Наконец появилась зубчатая гряда Коперника. Начался медленный подъем. Но даже здесь Рей умудрялся использовать инерцию. Разгоняя машину вниз по склону, он включал двигатель только вблизи следующей вершины. Низкие гряды он проскакивал с ходу. Планетоход как будто дрейфовал на огромнейших волнах, и качка при этом была не хуже океанической. Совершенно неожиданно дорога ушла в туннель. – Hv, док, станция, - заговорил Рей, молчавший все четыре часа сложного пути. - Зря вы это… сюда… Но раз уж вы приехали, мой вам совет: питайтесь своими продуктами. Тронхейм пожал плечами. Едва удалось разместить ящики с аппаратурой, да и смешно ехать в гости с собственной ложкой. – Спасибо, Рей, сам я не догадался. – У меня есть двухнедельный запас. – Не стоит, Рей. Я везу достаточно приборов и индикаторов, чтобы определить полноценность продуктов. – Эх, доктор, доктор… - огорчился О'Брайен. - Небось думаете: что он понимает, этот необразованный чудак… Тронхейм промолчал. Не обижать же, в самом деле, хорошего парня только потому, что ему втемяшилась нелепая идея. Замигали огни шлюзовой камеры. Эрих шел по коридору. Его слегка покачивало, двигался он неуверенно, как в первые дни на Луне. Тогда было понятно: он еще не привык к ферромагнитным вкладкам в подошвах обуви, нейтрализующим с помощью магнитного поля потери земного тяготения. – Послушайте! - окликнул он невозмутимо шагавшего впереди молодого парня, служащего станции. - Объясните мне, что происходит! – Вы напрасно волнуетесь… э… мистер Тронхейм. Все новички на нашей станции проходят через это. – Через что, черт возьми?! - не выдержал Эрих. - Объясните толком, почему меня дергает, как марионетку на веревочках! – У нас маленькая станция, мистер Тронхейм. Слабое магнитное поле… Вы быстро привыкнете. – Хорошенькое дело, - проворчал психобионик. - Не могут обеспечить человеческие условия. Они прошли по жилому отсеку шагов тридцать. Провожатый остановился. – Я помогу вам устроиться. – Спасибо, я отлично управлюсь сам. Передайте профессору Лумеру, что через полчаса я буду в состоянии навестить его. – Извините, сэр. Вынужден вас огорчить. Директор станции во второй половине дня не принимает. Я смогу вас представить ему только завтра утром. Служащий набрал разблокирующий код, и дверь ушла в стену. Номер, как и просил Эрих, оказался трехкомнатным. В передней лежало оборудование. Тронхейм прошел по комнатам и остался доволен. – Черт с ним, с Лумером, - решил он. - Надо распаковать и установить аппаратуру. – Вам помочь, сэр? Эрих оглянулся. Служащий все еще стоял у дверей в почтительной позе. – Ну давай, - неожиданно согласился Тронхейм. - Как тебя зовут? – Джон Кэлкатт, сэр. – Так вот, Джонни. Волоки всю эту музыку поближе к столу, и начнем. С монтажом приборов они провозились до конца дня. Для пробы Эрих снял психограмму Кэлкатта. Удивило сходство срезанных волевых пиков графика с психограммой Элси Лумер, хотя здесь они выражены значительно слабее. Сделать вывод об одном и том же источнике было нетрудно. – Если я вам больше не нужен, мистер Тронхейм, разрешите вас покинуть. – Да, пожалуйста, - кивнул Эрих. - Действительно, пора и отдохнуть. Кстати, где вы собираетесь? – Мы не собираемся, сэр, – Но развлечения какие-нибудь есть? – Пивной бар с бильярдной, два раза в неделю кино. Кэлкатт откланялся, а Эрих с полчаса мерил шагами комнату. Не отличаясь особой общительностью, он тем не менее хотел познакомиться с обитателями станции в непринужденной обстановке. Похоже, мест для таких контактов на станции практически не осталось. Полистав кодовый справочник, он заказал ужин. Мигнула сигнальная лампочка. Эрих открыл дверцу приемника и присвистнул: ужин оказался роскошным, как в порядочном ресторане. Дымящийся бифштекс с жареным картофелем, черный кофе с домашней сдобной булочкой и парочка свежих, в пупырышках огурчиков настраивали на оптимистический лад. После еды потянуло в сон, и Эрих решил немного вздремнуть, но дорожная усталость взяла свое: он проспал до утра. Директор станции принял его в назначенные часы. Он внимательно выслушал намеченную Тронхеймом программу исследований и попросил по возможности не отрывать сотрудников от работы. – Мне необходимо получить психограммы всех работающих здесь, в том числе и ващу, мистер Лумер. В дальнейшем постараюсь все исследования проводить на месте или выбирать для этого нерабочие часы. Эрих положил на стол директора график обследования работников станции. Лумер пожевал губами, погладил лысину, потом, бегло просмотрев, решительно подписал его. – У вас еще есть ко мне вопросы? – Личного характера. Как вам удается выращивать такие огурцы? Лумер улыбнулся. – Одна из задач станции - селекция лунных сортов. Мы питаемся, по существу, опытными образцами… Если понравились, могу присылать почаще. – Сделайте одолжение. Профессор кивнул. Эрих, весьма довольный результатами первого визита, вышел из кабинета. Не освоив координации движений в слабом магнитном поле, он шел медленно. Сосредоточив на этом все свое внимание, он едва не столкнулся с девушкой. Она безразлично взглянула на него и посторонилась. – Элси? - удивился психобионик. - Вы меня не узнаете? Мисс Лумер потерла рукой висок. – Как будто мистер э… – Тронхейм. – Извините, мистер Тронхейм. Я сразу не узнала вас, задумалась. Она улыбнулась. Улыбка вышла жалкой, вымученной. – Вы нездоровы? – Что вы, вполне. Просто устала… И потом никак не ожидала встретить вас здесь. – Ну, извините, что задержал. В два часа жду вас в лаборатории на обследование. Элси покраснела и засмеялась. – Постойте, вы Эрих, психобионик? Тронхейм развел руками. Теперь он окончательно убедился, что Элси сначала его не узнала, и подумал, что следовало снять психограчму мисс Лумер именно сейчас. – Как глупо! У меня иногда бывают провалы памяти. Ничего серьезного, насколько я понимаю, но… мало приятного попадать вот в такие истории. – И часто с вами такое? – Не сказала бы. – Слушайте, Элси, давайте я вас посмотрю. – Но… – Никаких “но”. Кстати, - глаза Эриха весело блеснули, - мне совершенно необходим якорь, иначе я при одном неосторожном движении упорхну в космос! – Вы обладаете даром убеждения, - засмеялась мисс Лумер и взяла его под руку. Разговаривая о пустяках, Эрих манипулировал вереньерами прибора и поглядывал на выползающий из отверстия график. Так и есть. Общее понижение тонуса, отрицательные значения отдельных центров памяти, подавление воли. Элси уловила перемену настроения Тронхейма. – Плохо? - спросила она с затаенной тревогой. Тронхейм положил руку ей на плечо и заглянул в глаза. – Я говорю правду, Элси..Меня беспокоят не сами отклонения, а их темпы. В твоем возрасте характер обычно уже устанавливается в определенных рамках. Если и меняются отдельные черты, то медленно, со временем. Как правило, этому предшествует перемена образа жизни или обстановки. А у тебя, извини за сравнение, психика тринадцатилетней девчонки. Неуравновешенная, неустойчивая… Пиво было прохладное и слегка терпкое. Эрих пристроился в дальнем углу бара, откуда хорошо обозревался весь зал. Посетителей оказалось немного, преимущественно пожилые люди. Они чинно восседали за своими столиками, перебрасываясь редкими фразами. Временами в зале нависала тишина, и тогда Тронхейму казалось, что он смотрит иллюзион, у которого почему-то отключился звук. Эрих потянулся за кружкой и потому не заметил появления в зале мисс Лумер. Она на секунду задержалась у стойки и направилась к столику Тронхейма. – Как тебе наше пиво? - спросила -она, усаживаюсь. – Лучше, чем можно было ожидать, но… У вас всегда так тихо? – Ты об этих? - небрежно кивнула Элси в сторону посетителей. - Я тебе говорила, у нас самая скучная станция. - И тебя как врача это не беспокоит? – Бесполезно. Я испробовалавсе…методы. До сухого закона теплилось некоторое общество, как-то шевелились. Потом случилось несколько драк, и отец запретил завоз спиртных напитков. Только по праздникам. Легкий шелест прошел по залу. Элси обернулась. Оживление угасло в.ее глазах: на пороге стоял профессор Лумер. – Молодежь разрешит присесть старику сказал он, подойдя к их столику. – Какие могут быть церемонии, мистер Лумер, тем более, что я здесь гость, а вы хозяин. – Благодарю. - профессор уселся поудобнее в кресло. - Нынешняя молодежь часто забывает, что их собственная старость лишь вопрос времени. – Скорее она считает, что старость именно тот период жизни, когда можно исправить ошибки, дот пущенные в молодости! – Может быть, - согласился Лумер. - Я не силен в софистике. Вы уже знакомы? – Да, если можно назвать знакомством отношения врача и пациента, - невесело улыбнулась Элси. – Вам не подошел наш климат?- - пошутил профессор, благодушно улыбаясь. – Пациент - это я, папа. - снова поспешила ответить мисс Лумер. - Меня последнюю неделю мучили головные боли. Мистер Тронхейм взялся меня подлечить. – Простите, - любезно кивнул Эриху профессор, - я забываю, что теперь у нас на станции два врача. Ну а как вам у нас понравилось? - спросил вдруг директор станции. – Знаете, меня очень, удивила такая… - Эрих замялся, подбирая подходящее слово, - разобщенность, что ли, замкнутость… – Видите ли, - нахмурился профессор. - Одна из гипотез заболевания объясняет причину психических расстройств вирусологическими элементами или сверхвирусами лунного происхождения, не улавливаемыми обычными методами. Можно понять наших людей… – Но, простите, отсутствие болезнетворных элементов было доказано еше при первом посещении Луны в прошлом веке. Неужели находятся люди, которые могут поверить в подобную неленость?! – Мой учитель, доктор Вапнберг, часто предостерегал меня от поспешных выводов. То, что кажется абсурдным с точки зрения человеческой логики, может оказаться в природе одним из проявлений адаптации биологического объекта к новым условиям. Почему не допустить сложную модификацию земного вируса в лунных условиях? – .Насколько мне известно, вирусологи только этим и занимаются. – Ваша убежденность делает вам честь, - иронически усмехнулся Лумер. - Тогда, может быть, вы назовете причину заболевания? – Ну зачем же в чисто научном споре делать запрещенные выпады? - спокойно заметил психобионик. - Конечно, я не могу ответить на ваш вопрос, но разве это что-нибудь доказывает? В вирусной гипотезе, кроме предположений, никаких объективных данных нет. – Категоричность суждений - прерогатива молодости! - отеческим тоном произнес профессор и поднялся. - Извините, нам пора. Пойдем, Элси. Несколько дней Эрих работал с огромной нагрузкой: спал без сновидений, едва добираясь до кровати, но зато весь штат станции был Всесторонне изучен, материалы.систематизированы, и можно было делать предварительные выводы. Аномальные отклонения Эрих обнаружил у трех сотрудников: один работал садовником в оранжерее, другой вел астрономические наблюдения, третьей была Элси Лумер. Собственно, старик садовник отличался от других обитателей станции неодолимой страстью к математике. Увлечение, как признялся сам Артур Лемберг, пришло на старости лет. Вот это и показалось психобиоиику странным. Садовник выглядел моложавым, хотя ему не хватало нескольких недель до шестидесяти пяти лет. Тронхейм усмехнулся, вспомнив, как старик испугался, когда он заговорил о пенсии. После семи лет работы на станции Лемберг имел право выйти в отставку на льготных условиях, и вот такая странная реакция! О математике старик распространялся долго, подробно, исчеркал формулами весь стол. Эриху потом пришлось смывать с пластика труднорастворимую пасту. Психобионик так и не мог решить, имел ли он дело - с математическим маньяком или с гением на грани сумасшествия: уж очень изящными получались окончательные формулы, хотя принципы решений были необычными и не всегда понятными. Хуже выглядел Джеймс Келвин, астроном. У него наблюдались все признаки душевной депрессии: общая подавленность, отсутствие всяких интересов. Ему явно надо сменить обстановку, но вряд ли это возможно. Разве что поговорить с директором… Разговор получился не совсем такой, как хотелось Тронхейму. Лумер внимательно выслушал доклад и уставился на Эриха немигающим взглядом: – Что вы предлагаете? – В идеале следовало переместить садовника в обсерваторию, а астронома в оранжерею, но, увы, при блестящих математических способностях Лемберг не астроном. А вот астроному не вредно было бы поработать в оранжерее если не садовником, то простым рабочим. Главным образом для смены обстановки. – Здесь не благотворительное общество, - сухо заметил Лумер. - К тому же я сомневаюсь в серьезности увлечения Лемберга. Он работает у меня тридцать лет… Эрих почувствовал недоверие в словах профессора. Действительно, за тридцать лет можно узнать человека, даже не обладая набором психокибернетическнх анализаторов. – Я не могу сказать, насколько это серьезно, но влияние на его психику. - Профессор нажал кнопку вызова, и на экране возникло озабоченное лицо мисс Лумер. – Элси, посмотри заказы Лемберга. – Я и так знаю, папа. Введение в теорию квантов, труды Эйнштейна, Фримана. Лобачевского… Ну и другое в этом же роде. – Он что-нибудь понимает? Элси пожала плечами. – Ты мне не говорила. – Разве это так важно? – Пожалуй, - хмуро согласился Лумер и выключил видеофон. Он потер руками виски. Психобионик машинально отметил этот жест, который не раз замечал у Элси в минуты затруднений. - Хорошо, я поговорю с Лембергом, что же касается астронома, то решайте сами. У меня нет необходимости ходатайствовать о его замене. Если считаете опасным его дальнейшее пребывание на станции, можете использовать свое право врача. – Я имел в виду оздоровительное мероприятие. – Позвольте вам еще раз напомнить, что здесь не курорт, мистер Тронхейм. В этой связи мне хотелось бы заметить, что и моя дочь не нуждается в вашем усиленном внимании. Эрих пристально посмотрел на профессора, но взгляд Лумера не выражал ничего, кроме усталости и озабоченности. – Ваша дочь нуждается в моем попечении больше, чем вы предполагаете, - решительно возразил психобионик. – В самом деле? - В голосе директора сквозили любопытство и ирония. – У мисс Лумер достаточно четко выраженная инфантильность, что в соединении с подавленной волей может привести к элементарной шизофрении. У профессора дрогнул подбородок, но он сумел справиться с волнением. – Никто мне раньше этого не говорил… – Возможно, раньше этих симптомов не было. В нервной системе, как, впрочем, и в самом организме, изменения накапливаются постепенно, прежде чем они проявятся явственно. Кстати, она жаловалась на провалы памяти… – Это у нее иногда бывает… – И вас это не беспокоит? Лумер промолчал. Эрих удивился его самообладанию и поэтому решился на вопрос, который в данных обстоятельствах задавать не следовало. – Почему ваша дочь до сих пор не вышла замуж? – Это тоже имеет прямое отношение к вашим обязанностям? – Приберегите ваш сарказм для другого случая. Ей нужна нормальная жизнь. Я вам говорю это как психолог. – Благодарю за совет. Однако моя дочь достаточно взрослая и может решать такие вопросы сама. И еще… Если у вас серьезные намерения, я не возражаю. Эрих пожал плечами. Логика профессора явно сбивала его с толку, но подсознательно он улавливал какую-то зависимость между словами и поступками Лумера. Эта противоречивость и толкнула Тронхейма на озорную фразу: – Я подумаю над вашим предложен нем. – Однако решающее слово принадлежит Элси, а пока прошу вас держаться в рамках приличия, - жестко закончил директор неприятный разговор. Эрих шел по коридору, размышляя, чего больше в Лумере: отцовской любви или отцовского эгоизма? Он понимал, что, если человек с такой отличной выдержкой дрогнул, значит, его глубоко затронуло неожиданное сообщение. А чем можно еще объяснить беспокойство, кроме отцовских чувств? С другой стороны, ему крайне неприятна сама мысль о замужестве Элси. Родительская ревность? Похоже. У женщин она проявляется резче и чаще, но в определенной степени свойственна и мужчинам. Можно представить и гипертрофированный случай. При таком отчужденном образе жизни профессор лишен живого общения с окружающими, и дочь скорее всего является. единственным близким человеком. И все-таки это странное предложение… Тронхейм остановился у дверей своего номера, машинально набрал Шифр. Створки распахнулись, а он продолжал стоять, углубленный в свои мысли. – Эрих! Тронхейм обернулся. Торопливым шагом к нему приближалась Элси. – Что-нибудь случилось? – Нет, - Элси запыхалась от быстрой ходьбы, - зайдем, отключи видеофон. Эрих послушно выдернул штекер, подвинул ближе к столу кресло, усадил Элси и приготовился слушать. – Можно узнать, о чем вы говорили с отцом? - Щеки Элси слегка зарумянились. – О разном. В частности, о тебе. – Именно это меня и интересует. – Ну, например, он предложил мне жениться на тебе. – Ты отказался? – Нет. Я сказал, что подумаю. – Зачем? – Просто так. Посмотреть, как прореагирует твой отец. Щеки мисс Лумер пылали, выдавая сильное волнение. – Это что-то новое по отношению ко мне, - протянула она. – Прости, пожалуйста, за нескромность… Твой отец всегда так болезненно переносит ухаживания за тобой? Мне Анри Фальк говорил, что у него были нелады с профессором на этой почве. – Отца можно понять… Он очень любит меня и… – А правда, что большинство из тех, кто пытался за тобой ухаживать, попадали в наш институт? Элси испуганно вскинула глаза, и на лице ее отразилось сильное смятение, как будто ее уличили в неблаговидном поступке. – Не знаю… - неуверенно произнесла она. - Я думала о таком совпадении, но ничем объяснить не могла. – А если это не совпадение? – Ты думаешь, что отец… - мясе Лумер горько усмехнулась. - Нет, Эрих, нет. Я проверяла самым тщательным образом, как лицо заинтересованное… Но совпадение ужасное, В нем есть что-то мистическое. Едва я познакомлюсь с хорошим человеком, как начинаю дрожать при мысли, что с ним должно произойти несчастье. Mнe было бы намного спокойнее, если бы ты уехал отсюда… – Уеду, - пообещал Эрих, - как закончу исследования. И хватит об этом. Тебе не следует так волноваться, у тебя и так нервы не в порядке. Надо их беречь. Элси кончиками пальцев помассировала виски. – Что-то болит голова. У тебя ничего нет радикального? – Найдем. Психобионик усадил ее под установку комбинированного электромагнитного поля, наложил электроды на виски и запястья. – Минут через десять придешь в норму. Я могу сварить пока кофе. Не такой божественный, как у тебя, но все же… После процедуры Элси выпила кофе, поболтала о пустяках и ушла, предоставив Тронхейму самому разбираться в психологических мотивах поступков отпа и дочери. В ту ночь Эриху впервые приснился докучливый сои. Как бyдто над ухом жужжала назойливая муха, которую он никак не мог отогнать. Проснулся он разбитым, наспех проделал утренний комплекс гимнастики при включенном озонаторе и освежился в ванне. Процедуры значительно улучшили его самочувствие, и он, насвистывая, принялся за работу. Просмотрев последние психограммы, Эрих решил первым вызвать на прием астронома. Едва тот вошел в кабинет, психобионик уловил перемену в его состоянии. Молодой здоровый парень выглядел совсем опустившимся: небритый, под глазами набрякли мешки, грязная рубашка, неряшливо застегнутый костюм. Закончив обычные, укрепляющие психику процедуры, Эрих усадил его в кресло. – Мистер Келвин, мы, кажется, договорились, что ваше самочувствие зависит от вас самих, однако я не замечаю, чтобы вы особенно старались. Посмотрите эти рисунки, пока я проверю вашу последнюю психограмму. Келвин взял тесты, повертел их и, не обнаружив ничего интересного, бросил на стол. – Вам знакомы эти рисунки? – Нет. Чепуха какая-то. А что? – Ничего. Просто хотел развлечь вас, пока сам был занят. Рисунки были тщательно подобраны из классического наследия художников-юмористов. У здоровых людей они неизменно вызывали усмешку. Плохо. Значит, он уже невосприимчив к юмору. – Скажите, мистер Келвин, у вас не было никаких трений с директором станции? Келвин испуганно оглянулся и приложил палец к губам: - Тс-с! – Ага, вы, кажется, его боитесь? – Что вы?! Он же прекрасный человек! - громко воскликнул Келвин и, нагнувшись к уху психобионика, добавил: - Не говорите о нем вслух. Он вездесущ, как бог, и является даже во сне. Келвин опять осмотрелся по сторонам и, заметив телевизор, включил его. С Земли передавали музыкальный фильм. Герои смеялись и плакали, а астроном, захлебываясь от избытка слов, все говорил и говорил… Позже, прокручивая пленку, Эрих мог уяснить только одно, что Лумер является к Келвину по ночам и до утра шепчет всякие гадости. Может, властность натуры Лумера влияет на эмоциональную окраску людей со слабой нервной системой и они приписывают ему поступки, к которым он не имеет никакого отношения? Да, с астрономом медлить нельзя. Он явно не в себе. Эрих вызвал директора станции и попросил разрешения на эвакуацию Келвина. Лумер пожевал губами. – У вас достаточно оснований? – Вполне. Случай типичный. – Хорошо. Я вызову машину. Кто будет оплачивать? – Что оплачивать? – Внеочередной вызов планетохода. – Позвольте, разве не… Лумер усмехнулся. Кажется, его забавляла неосведомленность Тронхейма. – Договором предусматривается любая бесплатная помощь в случаях, если возникшие обстоятельства угрожают жизни. Вы беретесь доказать, что это именно такой случай? – Непосредственной угрозы жизни нет, но налицо все признаки заболевания… Я думал… – Меня не интересует, что вы думали. Так вызывать машину или подождать рейсовую? Эрих растерянно смотрел на директора. Такого поворота он не ожидал. – Поступайте как считаете нужным. Я полагал, что подлечить специалиста дешевле, чем отправлять на Землю, а взамен доставлять другого. – Очевидно, такое положение дел устраивает компанию. – Пусть так, по крайней мере, можно предупредить руководство. – Мне нравится ваша горячность и приверженность делу. При случае я доложу о вас, - директор позволил себе улыбнуться. - Однако это не первый случай, и, надо думать, не последний. У меня есть предписание отправлять больных рейсовыми машинами. Справочный автомат выдал расписание рейсовых машин на месяц вперед. Выходило, что больного раньше чем через четыре дня эвакуировать нельзя. Тронхейм не был уверен, что Келвин продержится эти дни, и решил предупредить мисс Лумер, чтобы она приготовила отдельную палату. – Думаешь, Келвин… - озабоченно вздохнула Элси. – Да… Кстати, ты не скажешь, сколько времени длится скрытый период болезни? – Видишь ли… - Элси умолкла, сосредоточенно перебирая в памяти известные ей случаи, - у меня нет специальной аппаратуры. Я сталкиваюсь с открытыми проявлениями, поэтому довольно трудно… Я замечала, что заговариваться начинают недели за две до критического состояния, но иногда это проявляется и сразу. Вечером Эрих включил телевизор и выбрал из программы видовую передачу. На экране проносились каньоны Колорадо, плескала мириадами брызг Ниагара, высились гигантские секвойи, и, странно, он испытывал необычайное наслаждение от знакомых земных пейзажей. Когда загорелась сигнальная лампочка у входа и прожужжал зуммер, Тронхейм с явным неудовольствием разблокировал дверь. У входа стоял садовник Лемберг. – Простите, доктор, я, кажется, нарушил ваш отдых. Я заплачу за визит… – Проходите, - оживился психобионик. - Никогда безделье не следует путать с отдыхом. Отдых - это активное переключение на другое занятие. Вот как у вас: немного физического труда, немного математики! – Не знаю, как по-ученому, но я так считал… Да вот, видно, старость от себя не утаишь… Надо о другом отдыхе думать. Лемберг сел в кресло, взглянул на экран, где проплывали берега большой реки, и вздохнул. – Да, пора. Прошлый раз вы говорили о пенсии. Теперь я понимаю, доктор, как вы правы. Память стала отказывать. Сегодня первый раз в жизни забыл ввести подкормку по графику. Шутка сказать, доктор, за тридцать лет безупречной работы вдруг получить замечание от самого директора. Видно, cовcем плох стал я, доктор. – Ну что ж, дявайте посмотрим, - предложил Эрих. - Может быть, иж не так страшно, как вам кажется. Держитесь вы молодцом. Не меньше часа психобионнк обследовал все нервные центры Лемберга. Они оказались в полном порядке, но графики воли и памяти имели срезанные вершины. Все те же похожие до однообразия симптомы. – Ничего, папаша Лемберг, это не столько от старости, сколько от усталости, - успокоил его Тронхейм. - Пройдет. Вы, наверное, слишком нажимали на умственные занятия. Придется их временно оставить. – Что вы, доктор! Занятия математикой просто блажь… Глупая старческая блажь… Да я книги в руки не возьму! – Я бы не сказал, что просто блажь. В ваших рассуждениях интересные идеи, причем оригинальные, свежие. У вас незаурядные способности. Старик оживился. Глаза заблестели, но в то же время он боялся поверить словам психобионика. – Вы серьезно или просто успокаиваете? Вчера доктор Лумер тоже заинтересовался моим хобби, но я ничего не мог вразумительно рассказать… Выскочило из головы. И он сказал, что мне поздно учиться. Лучше знать одно, но как следует… – Я оцениваю ваши способности иначе. И, поверьте, для этого у меня больше данных и профессиональных знаний, чем у вашего патрона. – Спасибо, доктор, вы меня так обнадежили, но простите старик совсем заболтался. Вам ведь и отдохнуть нужно. Старик ушел. Эрих выключил телевизор и достал прежнюю психограмму Лемберга. Сдвиг в психике садовника был очевидным: прежние пики памяти имели нормальную острую форму. Не зная, что и подумать, озабоченный Тронхейм переводил взгляд с одной психограммы на другую. Значит, гипотеза сильной личности Лумера, подавляющего всех своей волей и гипнотизмом, несостоятельна, как и все другие. Садовник, тридцать лет проработавший с ним рядом и. безусловно, находящийся под влиянием, до последних дней не имел ни малейшего признака подавления воли. Все произошло вдруг. Но что именно произошло? На этот вопрос у психобионика ответа не оказалось. Решив обследовать Лемберга на рабочем месте, чтобы.получить дополнительный материал для сравнения, Тронхейм отправился спать. Как и прошлую ночь, его мучили кошмары, слышался чей-то назойливый шепот, шорохи, мелькали виденные вечером кинокадры земных пейзажей. Злой, невыспавшийся, Эрих с трудом провел намеченный цикл исследований. Идти в оранжерею к Лембергу не хотелось. Больше часа он неподвижно просидел в кресле, пытаясь связать воедино полученный материал наблюдений. Засветился экран видеофона. Пристальный взгляд мисс Лумер заставил его оторваться от размышлений. – У тебя неважный вид. Тебе не мешает развеяться. Сегодня, кстати, кино. – Болит голова, - пожаловался Эрих. - Ночью снилась всякая белиберда. Элси беспокойно шевельнула бровями. – Я сейчас приду. У меня свободных полчаса. Заодно прихвачу что-нибудь от головы. Тронхейм кивнул и остался сидеть в кресле. Подниматься не было желания. Думать тоже. Он равнодушно отмечал полное безразличие к своей работе, к самому себе. Элси пришла, накормила Эриха таблетками, напоила кофе. Ленивое оиепенение постепенно спадало. – Не лучше ли тебе все-таки уехать? Дня через три прибудет Рей. Кто-то должен сопровождать больного… – Рей? Подожди, это кто? Элси побледнела. Непроизвольно вырвавшееся восклицание было похоже на стон. – Рей О'Брайен, водитель планетохода! Неужели не помнишь? Он сконцентрировал свою волю и внезапно вспомнил рыжего ирландца и его предостережения. Тронхейм резко поднялся с кресла. – Спасибо, Элси. Теперь все в порядке. Даже головная боль утихла. Извини, мне надо работать. Элси ушла. Эрих лихорадочно доставал нераспакованные ящики и выкладывал на стол все новое оборудование. Потом запросил диспетчерский пункт. – Центральная слушает, - миловидная шатенка с приятным голосом внимательно смотрела на психобионика. – Мне нужен техник-электрокик. Минут через пятнадцать в дверях появился Джон Кэлкатт. – Мне сказали, что вам нужен техник-электроник, доктор? – Здравствуй, Джонни. Бери в зубы эту cxeMy и валяй. – Кэлкатт снял пиджак, включил паяльник, и работа закипела. Настроение у Тронхейма поднялось, он непрерывно шутил, слегка подтрунивая над Кэлкаттом, и даже прочел ему лекцию о влиянии женского каблука на формирование мужского характера. Джонни был невозмутим, и только когда Эрих пообещал отбить у него прекрасную даму, Кэлкатт заметил: – Не забывайте, док, что я родом из Вест-Сайда! – Это существенный аргумент, Джонни. А тебя не мучат по ночам кошмары? – Я сплю как убитый. – А мне вот приходится оборудовать стерегущую систему. Буду ловить свои сны и записывать на видеофон. – Неужели это возможно? – При таком развитии науки и техники! – Мне никогда не снятся сны. Хотелось бы узнать, как они выглядят. – За этим дело не станет. Приходите завтра, и я вам продемонстрирую самые первоклассные сны, более химерные, чем древние кинобоевики о чудовище Франкенштейне! – Завтра я занят, у меня дежурство. Вот послезавтра, пожалуй. Да и Кэтти будет свободна. – Твое дело, Джонни. Как сможете, так и приходите. Теперь Кэлкатт с любопытством приглядывался к схеме, пытаясь УЯСНИТЬ назначение каждого блока. Разделительный каскад, фильтрующий, преобразователи импульсов… Ого! Не меньше десятка стереофонических микрофонов. – У вас почише,- чем на телестудир. - Джон ткнул в схему пальнем. - И все будете подключать? – По мере необходимости, - скрыл истину за общими словами психобионик. В его планы не входило выдавать особенности стерегущей системы. - Видишь ли, люди часто во сне разговаривают… Влияют на сны и посторонние звуки, а это важно для расшифровки. Окончательный монтаж системы, в том числе и подключение специальных датчиков, Тронхейм завершил уже после ухода техника. Переодевшись, Эрих отправился в бар. Фильм уже начался, и в баре было совсем пусто. Выцедив кружку пива. Тронхейм побрел в cвoЙ номер. Сняв с транспортера ужин, он уже собирался основательно подкрепиться, но вдруг вспомнил совет Рея О'Брайена… Эрих включил анализаторы и тщательно проверил каждый кусочек мяса, жареного картофеля и огурца. В продуктах не было никаких наркотиков или других сильнодействующих веществ. Он успокоился, но мысль о каком-то воздействии извне не оставляла его. Поел без всякого аппетита. Просмотрев вечернюю программу по телевидению, Тронхейм настроил стерегущую систему и улегся спать. Изображение то становилось призрачным, как сквозь кисею, то проступало отчетливо, будто отснятое киноаппаратом, и тогда можно было разобрать и лица прохожих, и марки проплывающих бесшумно автомашин, и даже рекламные вывески на зданиях. Идущий человек остановился. Ближайшая машина круто повернула на НЕГО. Четовек отпрыгнул Б сторону и скрылся ля круглой афишной тумбой, но машина изогнулась, словно каучуковая, и юркнула следом. Взгляд человека упал на пожарную лестницу, и он судорожно принялся карабкаться по ней. Машина фыркнула и, как кошка, прыгнула на отвесную стену. Задыхаясь, человек лезет все выше, и вдруг из окна высунулась огромная черная рука и схватила его за рубашку… Он сорвался с лестницы и начал падать в бесконечную пропасть. Раздался сдавленный, глухой вскрик. Изображение исчезло. – Ну как? Кэлкатт покрутил головой. – Послушайте, док, вы меня не дурачите? Что-то я не слыхал о цветных снах. – Сам не подозревал у себя таких способностей, а вот, как видишь… Чаще всего цветные сны бывают у людей с очень возбужденной психикой. Иногда они возникают под влиянием наркотиков. – Ну а крик? – Кричал я. Во сне. Синхронная запись по звуковому каналу. А вы, Кэтти, тоже спите без сновидений? – Почему же? У меня бывают почти каждую ночь, только не такие, - девушка зябко повела плечами. - От таких можно умереть со страху. – Как видите, я живой. – Так то вы, - Кэтти поднялась. - Пойдем, Джон. Мистеру Тронхейму, наверное, нужно работать - Сидите. Сейчас приготовлю кофе. Но гости поспешили уйти, оставив Тронхейма наедине со своими невеселыми мыслями. Стерегущая система превосходно записывала ею ночные кошмары, но надежда на го, что она запишет и постороннее вмешательство извне, не оправдалась. Как психолог он знал, что наиболее сильное влияние на нервную систему может оказать гипноз, особенно ночью. Монтируя стерегущую систему, Эрих рассчитывал, что обнаружится именно этот вид воздействия. И вот ничего подобного! Да и комбинация силовых полей, магнитного, электромагнитного и других, оказывала влияние в столь незначительной степени, что ими. практически можно было пренебречь. И все-таки Тронхейм чувствовал, что его ночные видения не случайны… С утра Эрих занялся космобиологической обстановкой станции. Выбрав точки наблюдения внутри помещения, он облачился в скафандр и вышел в сопровождении проводника через выходной шлюз на поверхность. Его поразило буйное нагромождение скал и каменных глыб, резкие грани света и тени. – Нравится? - спросил проводник, забавляясь обалделым видом Эриха. - Такая дьявольщина только на Копернике. В других местах, даже в кратере Эратосфена, не увидишь ничего похожего. Передвигаться оказалось гораздо труднее, чем предполагал Эрих. Здесь не было поля, умеряющего силу мышц, и только фал, связывающий его с проводником, спасал от падения в трещины. От частой смены света и темноты в глазах мерцали красные многократно повторенные очертания каменных нагромождений, но Тронхейм упрямо проводил измерения, пока не прошел по диагонали всю поверхность над спрятанной глубоко под землей станцией. Они вышли ко второму шлюзу и СПУСТИЛИСЬ на лифте. – Ну и задали вы мне работенку, док. Сколько раз я думал, что вам каюк. Нет, смотрю - живой, карабкается. Прибор-то хоть ЦeЛ? Эрих осмотрел универсальный интегратор. Все датчики были в полном порядке, и, кроме небольших царапин, на приборе он ничего не обнаружил. – Просто чудо какое-то, - удивился проводник. - Везучий вы человек, доктор! Самые тщательные обследования космобиологнческих условий станции проводились и раньше. Тронхейм проверил все показатели снова. Никаких отклонений не оказалось. Эрих поднялся из-за стола. Все. Не осталось ни одной непроверенной версии. Даже Анри Фальк со своей гипотезой света и тени оказался не прав. После такой значительной встряски Эрих почувствовал себя лучше, и снятая им после возвращения с поверхности психограмма подтвердила это. Правда, есть еще версия Рея О'Брайена. А если действительно источник болезни - биолог и директор станции профессор Л.умер? Эрих сжал виски. Последние дни головные боли усилились. Не помогали ни химические, ни физические средства. Тронхейм встал и сварил кофе. Две чашки крепчайшего напитка взбодрили его, и он снова обрел способность критически осмысливать логический ход своих рассуждений. Похоже, Элси сама жертва воздействия, хотя, возможно, и другого плана. И садовник тоже. Эрих положил на стол психограммы мисс Лумер, Лемберга, Клткапа, Келвина и свою. Три первые различались в деталях. У Кэлкагта срезанносгь пиков была наименее выражена, и воздействие могло сказаться на нем даже благоприятно, умерив его темперамент. Хуже обстояло дело с садовником и особенно с Элси, но у них в большей или меньшей степени блокировано по два-три нервных центра, тогда как у Келвина и Тронхейма - семь-восемь! Значит, развитие болезни зависит и от степени торможения нормальной деятельности нервных центров, и от количества блокируемых центров. Но возможен ли такой узкий спектр избирательности воздействия при применении химических веществ? На этот вопрос можно ответить определенно - нет. Наркотические средства воздействуют сразу на все центры нервной системы. Из всех известных методов влияния на психику избирательностью обладает только гипноз, но если это так, почему гипнотическое воздействие Лумера не улавливает стерегущая система? Эрих вздохнул. Нет, ведь никто из больных не жаловался на плохое отношение. со стороны директора станции. И вдруг его поразила простая мысль: он стирает память! Ведь Келвин боялся! Астронома бросало в дрожь при одном упоминании имени Лумера! И садовник сразу после визита Тронхейма к профессору стал жаловаться на провалы памяти! Так, допустим такую версию: каким-то неизвестным науке способом Лумер расправляется со своими противниками, лишая их рассудка, а чтобы не вздумали жаловаться, стирает их память. С нужными людьми он поступает по-иному. Просто подавляет волю, память. Если это не дикий бред, то такая версия легко объясняет все случаи. Тронхейм поднялся и Взволнованно заходил по комнате, анализируя свои отношения с Лумером. С самого начала они складывались неудачно. Лумер был корректен, вежлив, но старательно избегал с ним общения. Только один раз он сорвался, когда Эрих обследовал садовника в оранжерее, но это как раз легко объяснить: оранжерея - любимое детише профессора, а какой научный работник будет показывать свою кухню прежде, чем опубликует результаты исследований и закрепит таким образом свой приоритет! С какого же момента начался разлад? Наверное, с разговора о Келвине и садовнике. Эрих полистал записи, все сходилось: первая ночь с неприятными снами, потом эта внезапная потеря памяти садовником и дальше хуже с каждым днем. Эрих тряхнул головой, стараясь дать своим мыслям другое направление. Второй день не показывалась Элси; Не отвечала она и на вызовы. Правда, у нее сейчас работы по горло: Джеймс Келвин так и не дождался приезда планетохода. Буйное помешательство. Все получилось так, как и предполагал Тронхейм. Впрочем, и сам он недалек от этого. Хотя его последняя психограмма не зафиксировала угрожающих отклонений, но сколько ои сумеет продержаться… Эрих усмехнулся, вспомнив о жетоне, который давал ему право неограниченной власти на станции. Что он сможет сделать без доказательств? Надо держаться, держйться любой ценой, пока не будет неопровержимых улик преступления. Псйхобионик остановился. Стоп. Следует переключиться. Нервы явно шалят, если он начал думать о мифических действиях Лумера как о преступлении. А вдруг это один из симптомов болезни! Ведь Келвин неприязненно отзывался о директоре, а потом вообще понес о нем ахинею. Получить хотя бы крошечную зацепку, услышать хотя бы намек от самого Лумера. – Хм! - Тронхейм загадочно улыбнулся новой, пришедшей ему мысли и сказал вслух: - А почему бы и нет! Он включил и настроил стерегущую систему, заглянул в картотеку и, сняв параметры, сделал подстройку. После этого он сел в кресло к видеофону. Набрав номер кабинета директора станции, он принял деловой, озабоченный вид. Но экран видеофона был темен и пуст. Эрих вызвал центральный пост. – Кэтти, детка, соедини меня с профессором. На мои сигналы никакого ответа. – Видите ли, мистер Тронхейм, директор просил его не беспокоить. Завтра он уезжает, и ему надо привести в порядок отчет. – Как уезжает? Он же должен пройти профилактический осмотр. – Не в моих силах нарушить приказ директора станции. – Ах, черт возьми… Эрих был раздосадован, что его план рухнул. Что это? Передышка в бою, или Лумер хочет иметь алиби, если психобионик скоропостижно отправится в больницу? – Мистер Тронхейм, вы еще чтонибудь хотели узнать? Эрих поднял голову. Он забыл выключить видеофон. – Нет, Кэтти. Хотя, если не секрет, профессор едет в Луна-город? – Да, конечно. – Каким способом? – Рейсовой машиной, мистер Тронхейм. – А разве она пришла? Кэтти сдержанно улыбнулась его удивлению. – Об этом, наверное, не знаете только вы. Мы давно изучили расписание. Вам прислать? – Не нужно, Кэтти. У меня гдето было. А кто приехал? – Никого, Оборудование, почта. – Я имею в виду водителя. – Рей О'Брайен. – Рей? - Эрих подпрыгнул в кресле. - Вот олух! Как же я об этом забыл? – Вы ждете писем? Для вас нет. – Спасибо, девочка. Я побежал. Рей обещал подвезти кое-что из оборудования. Тронхейм выключил видеофон и чуть не бегом отправился в гараж. Махина рейсового планетохода высилась, как скала, среди легких приземистых экспедиционных машин ближнего радиуса. Нигде ни души. Видимо, никто сегодня не выезжал, и техники, закончив осмотр рейсовой машины, разбрелись по номерам. Стоя среди безмолвных механизмов, Эрих пытался сообразить, куда мог задеваться О'Брайен. – Здорово, док! Вы еще не свихнулись? - Тронхейм обернулся. Ну конечно. Рей выглядывал из люка своего планетохода. – Начинаю. А что? – Вы серьезно? - О'Брайен выпрыгнул из люка и, подойдя, обеспокоенно оглядел Эриха с ног до головы. - Шутите, док? – Увы, - психобионик грустно усмехнулся. - Первые симптомы налицо. Поэтому я и хотел поговорить с тобой. – Слушаю, док. – Мне кажется, я мог бы разобраться, в чем дело, но не успею. Ты говорил, что всегда возишь запас провизии. – Есть, док, понимаю. – Я тебе заплачу. – Что вы?! Я не наживаюсь на беде. Нас обеспечивают бесплатно. Дня на три оставлю себе, остальное могу выгрузить. Неделю продержитесь. – Спасибо, Рей, я только на тебя и надеялся. – Я сразу понял, док, что у вас будут неприятности. Мне никто не верит. Ешьте только фрукты. Все остальное ненадежно…. – Боюсь, Рей, что ты в чем-то действительно прав. Во всяком случае, следует попробовать. Вечером Эрих перетаскал продукты в жилую. комнату номера. Рей рассчитывал на свой аппетит. Потребности Эриха не шли в сравнение с ним, и психобионик при необходимости мог продержаться до завершения своих исследований. Настроение улучшилось настолько, что он позволил себе плотный ужин: полбанки тушенки с сухими, хлебцами и пару свежих огурцов из запасов Лумера, которые предварительно осмотрел с помощью лупы. Ночью Эриху снился Иеллоустояский парк, где он побывал однажды. Во сне он бродил по парку, и рядом с ним была его Лерлин. Тронхейм ощущал мягкость травы, вдыхал запах секвойи, слышал горячее бульканье гейзера и чувствовал, прохладу руки Лерлнн. Он проснулся и включил ночник. Его комната казалась нереальной в Полумраке по сравнению с необычайно отчетливым, с полной гаммой ощущений, сном. Эрих поднялся и зажег верхний свет. Тоска по Земле становилась невыносимой. Похоже, что дело все-таки не в еде. Тронхейм достал записи н снова внимательно просмотрел свой рацион за последний две педели. Никакой закономерности не улавливалось. Закрепив датчики, снял с себя свежую психограмму. Да, тревожные симптомы усилились, блокада нервных центров расширялась. А если все-таки еда? Надо решительно исключить из рациона все, даже фрукты и овощи, иначе чистоты опыта не добьешься. Он прилег несколько успокоенный, но снова ему отчетливо грезились зеленые поляны, синее небо и пестрое платье невесты… Утром Тронхейм доел тушенку, а заказанный завтрак снял с транспортера, записал рацион, в котором были два сочных красных помидора, и выбросил в мусоропровод. Послебредовой ночи его шатало, но Эрих пошел в служебные комнаты. Работа не клеилась. Эрих достал несколько таблеток от головной боли и запил их холодным черным кофе. Какая-то назойливая мысль мешала сосредоточиться, но он никак не мог её уловить. Настроив стерегущую систему на восприятие бодрствующего состояния, Тронхейм расслабился, надеясь потом уловить проскользнувшую мысль по записи. Взгляд упал на карточку Лумера, которую он забыл убрать со вчерашнего дня. Повинуясь непроизвольно возникшему желанию, он машинально перестроил систему по его индексам. Неожиданно мигнула индикаторная лампочка. Психобионик затрепетал, как охотник, заметивший редкую дичь, и повернул верньер подстройки. Зашелестели створки дверей. В комнату вошел профессор Лумер. Взгляд его скользнул по новой аппаратуре и остановился на Тронхейме. Эрих поежился, почувствовав себя на минуту подопытным животным, состояние которого профессор зашел проверить перед отъездом. – Вы неважно выглядите. Плохо спали? – Да. Начинают пошаливать нервы. – Вам следует уехать с нами. Я могу задержаться на полчаса. Соберите основные материалы, а аппаратуру вам доставят потом. – Я еще не закончил работу. – У вас есть вполне благопристойный предлог. Надо кому-то сопровождать Келвина. – С этим справится Элси. Тем более у нее опыт. – Она, к сожалению, занята. – Благодарю за предложение. Я все-таки постараюсь закончить работу, - он нарочито подчеркнул слово “постараюсь”, но Лумер никак не прореагировал на вызов. – Ну как знаете, - пожевал губами профессор. - Не смею настаивать. Что-нибудь передать вашему шефу? – Нет, ничего. Разве что, - Эрих прямо посмотрел в глаза Лумеру, - у меня есть твердая уверенность: причина болезни не имеет ничего общего с условиями жизни на станции Коперник. Но и на такой прямой выпад Лумер не прореагировал. Он обещал передать сообщение дословно и ушел спокойной, неторопливой походкой. Мигнула и погасла лампочка индикатора. Эрих устало поднялся и заблокировал двери. С трудом преодолев желание немедленно прослушать невысказанные мысли профессора, он немного послонялся по номеру и решил до отъезда Лумера выспаться. Сон принес некоторое облегчение. Хотелось есть. Тронхейм открыл банку колбасы и съел ее всю без остатка. Выпив горячего кофе, он снова ощутил способность мыслить логически. Удобно устроившись в кресле, Эрих пустил запись. – …Военное ведомство ухватится обеими руками. Воспитанный, лояльный солдат - мечта любой армии. Ну-ка, как наш кролик?… В динамике послышалось шуршание дверных створок. Тронхейм отключил воспроизведение записи посторонних шумов звуковыми каналами, и в тишине отчетливо послышались хрипловатые металлические слова - модулированный стерегущей системой перевод воспринятых биотоков: – Ого, что-то новое. Надо будет посмотреть, когда он… Вы неважно выглядите. Плохо спали? Эрих вздрогнул от неожиданности, но быстро сообразил, в чем дело. Конечно, человек думает и произносит слова одновременно. – Ага, я думал, ты посильней… Может, согласится?… Лучше спровадить… надежнее… Вам следует уехать с нами. Я могу задержаться на полчаса. За полчаса такую махину не демонтируешь… Соберите основные материалы, а аппаратуру вам доставят потом… Когда мы разберемся, чем она грозит… Запись прерывалась небольшими паузами, вызванными, очевидно, ответами Эриха. Психобионика несколько смущало это обстоятельство. Он, как и многие другие исследователи, считал, что мышление - процесс непрерывный. Эрих включил синхронизированную запись звукового канала. – Я еще не закончил работу, - услышал он свой ответ. Пауза точно соответствовала по времени произнесенной фразе. Психобионик решил, что пауза в мышлении связана с переключением внимания на содержание ответной фразы, особенно если требуется расшифровать ее подтекст. – Смотри ты… Топорщится еще… У вас есть вполне благопристойный предлог. Надо кому-то сопровождать Келвина. Кажется, сболтнул лишнее. Не стоило настораживать… – Ну да,… Оставь здесь тебя без присмотра… Она, к сожалению, занята. Вряд ли успеешь, любитель огурцов… Забавно, надо же так… Ну, как знаете, не могу настаивать. Хороший ход… Чтобы не подумал… Что-нибудь передать вашему шефу? (Пауза.) Неужели подозревает? Не он первый… Интересно, до возвращения продержится? Хорошо, я передам все дословно. Ну что же, здесь все в порядке. Скажу Корренсу, чтобы не торопился отзывать… Интересно, что он… Нет, чепуха… Элси. Эриха трясло, как от сильного озноба. Значит, все-таки он правильно угадал, что Лумер зашел взглянуть на него, чтобы определить степень расшатанности нервной системы. Насколько должен быть уверен человек в своей безнаказанности, если он специалиста-психолога, прибывшего выяснить причину психических заболеваний, делает объектом своих экспериментов, превращает его в подопытного кролика. Но как он достигает результатов? Какими средствами? Ясно, что это не наркотики и не гипноз… Что-то абсолютно новое. Изменение органических веществ на уровне ядра клетки? Бред собачий! С изменением ядра изменяются и сами клетки. Тогда это будут уже не те вещества и организмы… Напряжение спадалo, что-то начало оттаивать в изнуренной психике Тронхейма. Ночь он впервые спал без сновидений. Весь день Эрих пребывал в хорошем расположении духа, несмотря на некоторую слабость и головную боль. Вечером, просмотрев одну из телевизионных программ с Земли, он расстелил постель и принял ванну. Перeд сном Тронхейм внимательно проштудировал свой рацион питания- с самого приезда и еще раз прослушал последнюю запись стерегущей системы. Анализируя каждую недосказанную фразу, он пытался вникнуть в ее сокровенный смысл и определить, в чем кроется угроза. Не сомневаясь теперь, что система воздействия на организм работает и в отсутствие Лумера, психобионик интуитивно угадывал какую-то связь с рационом питания, но никакой догадки о методе воздействия скрытые мысли Лумера не вызывали. Его размышления прервал зуммер. Тронхейм встал и пошел открывать двери. У входа стояла раскрасневшаяся Элси; – Коньячку хочешь? Она переступила порог. Тронхейм поспешно закрыл за ней дверь. – Ты уже хватила? – А… - махнула она рукой. - Воспользуемся предоставленной свободой. На столе появилась бутылка. –Нe много ли? - с сомнением взглянул на нее Тронхейм. – Сегодня увеличенная доза, завтра половинная, и курс лечения будет завершен. Лекарство горькое, мистер, но дает положительные результаты. – Хм… Тогда надо делать по науке. Перед приемом лекарства прошу в лабораторию, снимем с больных псйхаграммм. Элси не очень охотно, но пошла вслед за ним. Настроив аппаратур), Тронхейм нетерпеливо посматривал на медленно выползающий график. В нем явно пробивались новые ростки - небольшие пики на сглаженных вершинах. – Почему ты не уедешь отсюда? - спросил вдруг Эрих. – Не хочется оставлять отца одного. – Да, все это достаточно сложно, - в раздумье проговорил Эрих. - Ну так приступим к лечению по рецепту многоуважаемой мисс Лумер. Они прошли в спальню, где не было никакого оборудования, если не считать микрофонов и датчиков стерегущей системы. Тронхейм распечатал банку бобов со свининой, подогрел их в калорифере. Элси пренебрежительно хмыкнула. – Коньяк надо пить по старинному способу - с лимоном. В крайнем случае, сгодятся яблоки. – Сойдет, - пробурчал Эрих, дожевывая консервированные бобы. – Ну уж нет! Я все-таки здесь хозяйка. - Элси порылась в сумке и извлекла связку ключей. - Вот, пошли. – Куда? – Выберем по собственному вкусу. – Элси! Ты с ума сошла! - трезвея, всполошился Эрих. - В таком виде. А если кто-нибудь встретится? – Не беспокойся. - Она сунула ему в руки ключи. - Дрыхнут в своих норах, как суслики. А если и увидят - не пикнут. Отец не жалует доносчиков! Уговоры не помогли. Элси настойчиво тянула его в оранжерею, и Эрих сдался. Не очень твердо ступая по полу и посмеиваясь над собственной неловкостью, они прошли по пустынному коридору и оказались в тупике. Привычно набрав шифр, Элси шагнула в открывающиеся двери. В просторной, ухоженной оранжерее все было разделено на секции. Каждая секция, отделенная светонепроницаемой перегородкой, жила своей жизнью. В секции цитрусовых было влажно и жарко. Невысокие мандариновые деревья натруженно пригнули ветви, увешанные крупными, но зелеными плодами. Зелеными оказались и лимоны. С трудом отыскав полузрелый грейпфрут, они двинулись дальше. В одной секции яблони только цвели, в другой зеленела завязь, в третьей деревья стояли голые: у них едва начали набухать почки. Элси потерла рукой висок. – Забыла. Яблок уже нет. Давай прихватим помидор. – И свежих огурчиков, - высказал свое желание Тронхейм. Нагруженные красными плодами, они тыкались из одной секции в другую, но в одних огуречные стебли имели по три-четыре листика, в других они были уже сухие. – Подожди, - вспомнив, остановилась Элси. - Ведь у отца есть опытные гибридные формы. Мы осторожно сорвем несколько. Все равно у него их много. Они прошли в самый дальний конец оранжереи. Элси остановилась у наглухо изолированной секции и потребовала ключи. Открыв дверь, они оказались в яблоневом саду. Здесь зрели отличные отборные плоды. – Ну вот, это подходит. Яблoки пришлось расковывать по карманам, так как руки Эриха были заняты помидорами. – Хватит, не увлекайся, - сказал он, прикинув, что Элси в своем усердии может сорвать больше, чем они смогут унести. - Надо оставить место для огурцов. – Трусишка ты, - по-своему поняла его мисс Лумер. - Стоишь у раскрытых дверей… Не бойся, сейчас я здесь хозяйка! – Ладно, хозяйка, - насмешливо протянул. Эрих.- Нести сама будешь. Я загружен под завязку. Нужную секцию они нашли то соседству. Здесь было царство переплетенных стеблей с яркими желтыми цветами и гроздьями нежных пупырчатых огурцов. – За этими секциями папа ухаживает сам, - сказала Элси, осторожно срывая с плетей огурцы; – Ну, - удивился психобионик и, пошатнувшись, ухватился за ручку двери. Раздался щелчок. Дверь захлопнулась. И стало чуть темнее, Чем при закате солнца. Явственно пойлышался шепот: “…И ПРЕКРАСНА ЗЕМЛЯ, ГДЕ НЕТ ПОДЗЕМНЫХ ПЕРЕХОДОВ, ГДЕ ВОЗДУХ ЧИСТ И ПРОЗРАЧЕН, А В СОСНОВОМ ЛЕСУ НАПОЕН АРОМАТОМ СМОЛ И ХВOИ. МОЖНО ЛЕЧЬ В ТРАВУ И СЛУШАТЬ ПЕНИЕ ПТИЦ. МОЖНО ДЫШАТЬ ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ, НЕ БОЯСЬ, ЧТО ИСПОРТЯТСЯ КOНДИЦИОНЕРЫ И ТЫ БУДЕШЬ УМИРАТЬ МЕДЛЕННОЙ СМЕРТЬЮ ОТ УДУШЬЯ. СНАЧАЛА ПОЧУВСТВУЕШЬ, КАК ВОЗДУХ СТАНЕТ ТЯЖЕЛЫМ, ПОТОМ БУДЕШЬ ЖАДНО ХВАТАТЬ РТОМ ОСТАТКИ КИСЛОРОДА, РВАТЬ ОДЕЖДУ И МЕДЛЕШ0 ТЕРЯТЬ СОЗНАНИЕ…” – Что за чушь! - воскликнул Эрих. - Говорящие огурцы! Его возглас как будто разбудил Элси. Она рванула платье на груди. – Спасите! Я задыхаюсь! - закричала она диким голосом и упала на колени. Сорванные огурцы выскользнули из рук и покатились под стеллажами. Тронхейм судорожно нажал на ручку и распахнул дверь. Схватив Элси под мышки, он выволок ее в коридор. Чувствуя себя как нашкодивший школяр, Эрих быстро собрал раскатившиеся огурцы и огляделся. Несмотря на опьянение, он понимал, что посещение опытных секций, святая святых мистера Лумера, может ему дорого обойтись. Все оставалось в прежнем порядке, не выдавая их кратковременного набега. И тут его поразила мертвая тишина. Он захлопнул дверь. В секции снова потемнело и раздался тот же приглушенный гипнотический шепот… На этот раз монотонные слова о смерти, ужасе одиночества в замкнутом пространстве станции вызвали совсем иную реакцию, и он поспешно выскочил из секции. Элси постепенно оправлялась от психического шока. Он помог ей подняться. – Что со мной случилось? - глухо спросила она, отдышавшись. – Не знаю, - хмуро произнес Эрих. - Какой-то шепот, а потом… – Шепот? Ах, шепот… тот самый шепот по ночам, - она содрогнулась. - Пойдем отсюда, мне страшно. Так никого и не встретив по дороге, они вернулись в номер. – Хороший ты человек, Элси, - сказал Тронхейм, разливая коньяк, - но, мне кажется, твоей нервной системы не хватит надолго при таком образе жизни. Какой-то старческий шепот вызвал шок. – Эрих, He шути, пожалуйста. Этот старческий, кaк ты говоришь, шепот - голос отца. Не знаю, какие он там производит эксперименты, но мне почему-то стало плохо… Давай выпьем и не будем больше об этом. – Пожалуй. Так ты говоришь, это голос отца? – Мы, кажется, договорились… – Да, да… Но все-таки странно. Утром Эрих еле поднялся. Головную боль не сняли ни процедуры, ни горячий кофе. Овощи и фрукты остались нетронутыми: слишком сильное впечатление произвели ночные события. Тронхейм расхаживал по комнате, стараясь сосредоточиться и осмыслить вчерашние факты. Наконец из клубка событий и фактов потянулась тонкая нить. При всем разнообразии свежих овощей в его рационе были одни огурцы. А ведь вчера он убедился, что в основной теплице цикл плодоношения их кончился. Значит, они попадали к нему из той, опытной, секции. Говорящие огурцы! Скажи кому-то - сочтут сумасшедшим. Но возможен ли этот бред в принципе? Прежде всего надо уточнить причастность Лумера. Эрих подошел к видеофону и набрал шифр кухни. На экране возник пожилой полноватый мужчина с усталыми, припухшими глазами. – Вам индивидуальный заказ, мистер Тронхейм? – Простите, нет. Мне хотелось бы узнать, как составляется рацион питания сотрудников станции. – Это целая наука, мистер Тронхейм, но в практике подбираем тридцать-сорок блюд на месяц. Последовательность их рассчитывает кибермашина. Она же ведает потом распределением по номера и гoтовой продукции. – Значит, и овощи тоже… – О нет! С овощами несколько сложнее. Те из них, которые не употребляются в сыром виде: картофель, свекла и прочие, - поступают на кухню, остальные, в том числе и фрукты, распределяются непосредственно из оранжереи. – Значит, прямо с грядки к столу потребителя? - пошутил Эрих. – Зачем же? Там есть накопители, в которых соблюдаются оптимальные условия хранения. – И, простите, последний вопрос. Распределением овощей и фруктов тоже ведает наш кухонный кибер? – Нет, в оранжерее есть свой. Он рассчитывает и программу работ: поливки, подкормки. Если потребуется, в программу вносит свои коррективы профессор Лумер. – Очень признателен вам за разъяснения. Выключив видеофон, Тронхейм прикрыл рукой глаза. Раньше свечение экрана не вызывало такого раздражения. Ослабление нервной системы налицо. И причастность Лумера подтверждается. Психобионик чувствовал, что не хватает главного в этих предположениях - реальном научной основы. Предъявлять обвинения Лумеру на основе такой фантастической гипотезы, как говорящие огурцы, несерьезно. А что делать? Как проверить? Разговор с поваром напомнил ему, что пришло время подкрепиться. Эрих пошел в жилую комнату. На столе все еще лежали горкой вчерашние овощи и фрукты. Неужели именно в них заключен гипнотический яд, который не улавливается никакими анализами! Почему бы Нет? Ведь ЛyМeр занимался и до прибытия на Луну. Можно допустить, что клгтки растения усваивают информацию, а такая возможность не лишена смысла: ведь и клетки нашего мозга организованы подобным же образом, то… При таком допущении все разрозненные события и факты соединялись в единую цепь. Да, Лумер - автор нашумевших в свое время открытий о воздействии звуковых волн на жизнедеятельность растений и талантливый селекционермог в значительной степени улучшить восприимчивость растений к звуковым колебаниям и даже воспитать у них способность, к аккумуляции их. Нет, такой вариант не лишен логики. Труднее с доказательствами. Многочисленные психические заболевания на станции? Слишком щекотливый вопрос и потому будет выглядеть неубедительно. Можно провести эксперимент в присутствии компетентной комиссии, но прежде эту комиссию надо заинтересовать, убедить. Для этого нужны противоположные факты. Стоп! А яблоки? Те самые яблоки, которые аккуратно отправляла с Луны на Землю мисс Лумер своему кузену, и у того прорезались математические способности? А садовник? Еще один пример положительного воздействия, причем под руками. Тронхейм забыл о головной боли. Ага! Яблоки оказывают стимулирующее действие на аналитические способности! Эрих схватил со стола самое крупное и надкусил. То самое, с шафранным привкусом! Он съел несколько штук, прибрал комнату и заказал обед. Впервые с легким сердцем Эрих съел горячий суп, уничтожил сочную отбивную и только пару свежих огурцов сунул в пластиковый пакет вместе с сорванными вчера в опытной секции и убрал в термостат. Они могли сгодиться для эксперимента перед комиссией, если Лумеру удастся уничтожить урожай в опытной секции до ее приезда. Вздремнув после обеда, Тронхейм снова был полон сил и энергии. Согнав душем остатки сонливости, он вызвал мисс Лумер. – Как ты себя чувствуешь, Элси? - спросил он, вглядываясь в изображение на экране. – Болит голова, и вообще все отвратительно… – Зайди, у меня завалялось патентованное лекарство от головной боли. – Серьезно? И помогает? – Вполне. Можешь судить по мне. – И ты до сих пор не предложил? – Я даже не догадывался, что оно у меня есть. – О господи! Что ты за человек! Ну я сейчас. В ожидании Элси Тронхейм снял с себя психограмму. График оказался вполне удовлетворительным, и психобионик потер даже руки от удовольствия. Похоже, что он прав. Но главное - факты и факты. Эрих вызвал наугад нескольких своих пациентов и попросил прийти на прием. Потом договорился с Лембергом и Кэлкаттом о встрече после работы. Теперь надо было продумать возникшую идею в деталях, но в это время распахнулись двери и вошла Элси. – Болит? - сочувственно оглядев ее, спросил Эрих. – Ужасно. Просто раскалывается. - Ничего, сейчас подлечим. Тронхейм ушел в жилую комнату и принес пару яблок. – Ешь яблоки, Элси, это полезно для твоего организма. – Дай сначала таблетки, - простонала она. - Да я и не люблю их. – Придется полюбить. Яблоки и есть твое лекарство. Мисс Лумер вспыхнула и поднялась с кресла. – Ты позвал меня поиздеваться? – Ну, ну, Элси, - Тронхейм ласково усадил ее. - Я слишком хорошо знаю твое состояние, чтобы допустить глупую шутку. Поверь мне, после этих двух яблок тебе станет намного легче. Конечно, не сразу. Через час, два… – Не понимаю. – Все очень просто. Яд и противоядие. Как в старинной сказке про маленького Мука. Что ты обычно ешь из овощей? Огурцы? – Нет, я люблю помидоры. – Да, прости, конечно, не огурцы. Он не мог кормить тебя огурцами. Ты и сегодня ела помидоры? – Допустим, но в чем дело? Ты говоришь загадками. – Помидоры, которые ты ешь, подавляют твою волю и память. Мисс Лумер закрыла лицо руками. – Я ничего не понимаю. Зачем ты меня пугаешь? - В ее голосе явственно послышались слезы. – Элси, успокойся, пожалуйста. Возможно, я не прав. Помидоры попадают к тебе, вероятно, не часто. И съешь эти превосходные, великолепнейшие яблоки, которые так обожает твой кузен Альфред. Я правильно назвал его имя? Она -вздохнула, вытерла глаза платком и принялась за яблоки. – А теперь, дорогая, - сказал он, когда с фруктами было покончено, - мы снимем пcихoграмму. Ладно? Осторожно, как на капризном ребенке, Эрих установил датчики и включил прибор. – Доктор, вы умеете читать эти закорючки? - спросил он, положив перед ней только что полученный график. – Немного могу, но у меня болит голова. – Прости, я совсем забыл. Знаешь, пойди приляг немного. Может, тебе удастся вздремнуть, а потом поговорим. Устроив Элси, Эрих Вернулся к своим записям, но поработать ему не удалось: зуммер возвестил о приходе первого пациента. – Проходите, мистер Парсон. Как вы себя чувствуете? – Представьте, неплохо, доктор. Даже превосходно, если хотите. – Вот и отлично. Не ощущаете ли недостатка в питании, скажем, в каких-нибудь особых, любимых блюдах? – Помилуйте, доктор. Здесь превосходно кормят! – Скажите, мистер Парсон, а вы не могли бы припомнить свой рацион за последнюю неделю? – Довольно трудно ответить… Каждый раз что-нибудь новое… К тому же всегда свежие овощи… – Свежие овощи? Какие именно? – А почему вас это удивляет? Разве вам не… – Нет, - пустился на маленькую хитрость Эрих. - Мне, по-видимому, не положено. – Возможно, возможно, - смутился Парсон, - хотя, сами понимаете, довольно странно… – Вы не ответили на мой вопрос, - напомнил Тронхейм. – Ну, и нy!-лук, огурцы, помидоры… – Каждый день такое разнообразие? – Простите, конечно, нет. Огурцы кончились недели две назад. Редиска еще раньше. Сейчас в основном помидоры. – Спасибо, понятно. Эрих задал несколько вопросов о работе и режиме, о сновидениях. Выяснив, что психика мистера Парсона не имеет отклонений, он отпустил его. После опроса намеченных пациентов Тронхейм убедился, что привилегией на огурцы пользовался он один. В конце дня в номер заглянул Джонни. – Вызывали меня, док? – Да, дружище. У меня к тебе маленькая просьба. Посмотри этот хлам в ящиках и, если можно, собери из этих блоков портативный магнитофон. Кэлкатт порылся в ящике. – Я взял что нужно. Через пару часов будет готово. Только я лучше буду работать в своем номере. – Как хочешь, Джонни. Только чтобы сегодня он был готов. – Сделаю, мистер Тронхейм. Кэлкатт ушел. Эрих встал, потянулся. Он был доволен прошедшим днем. Отступили ночные кошмары. Появилась вполне естественная рабочая гипотеза, которая в общем граничила с истиной. Он решил взглянуть, как чувствует себя мисс Лумер. Элси сидела за столом и с аппетитом ужинала. На отдельной тарелке лежала пара огурцов. – Ты знаешь, я превосходно выспалась, и так мне захотелось поесть, - она потянулась к огурцу. - Смотри, какие свеженькие. Эрих вырвал у нее огурец из рук в то самое мгновение, когда она поднесла его ко рту. – Ты с ума сошла! Это же говорящие! Они предназначались мне. – Послушай, - вскочила из-за стола мисс Лумер. - Мне надоело! Что за бред ты несешь?! – Как твоя голова? - не обращая внимания на ее горячность, ласково спросил Тронхейм. – Прошла… - недоуменно проговорила Элси, обескураженная его тоном. - Но ты мне объясни наконец толком. Все-таки я врач и… – Объясню, дорогая, немного позже. Ты поужинала? Тогда пойдем. – Опять психограмму? – Да. И ты напрасно улыбаешься. У меня это единственный способ убеждения, и прежде всего тебя самой. Сделав запись, он положил на стол две психограммы. – Итак, милый доктор, кто-то говорил мне, что разбирается в психограммах… Первая была снята четыре часа назад. Посмотри, как сглажены пики вот здесь… Видишь? И здесь… Что это значит? – Ну, подавление некоторых нервных центров. – Не некоторых, Элси, а вполне определенных - памяти и воли. Теперь как врач скажи: какие заболевания могут вызвать такие отклонения? – Непосредственные травмы этих участков мозга, злоупотребление алкоголем, наркотики. И, конечно, общие психические расстройства. – Хорошо, а как скоро можно восстановить их? – При правильном диагнозе дветри недели. – Тогда смотри вторую пcихограмму. Она снята сейчас, только что. – Не может быть! Значит, я абсолютно здорова! – Нет, не совсем. Пики, хотя и выражены достаточно четко, сидят на срезанных трапециях. Ешь яблоки, Элси! – Очень странно, - задумалась Элси. - И чем ты все это объясняешь? – Ты хорошо знаешь, какие эксперименты проводит твой отец? – Примерно знаю. Воздействие звуковых колебаний на растения. – И занимается селекцией сортов, наиболее восприимчивых к ним, - добавил Эрих. - Так? – Пусть так, - согласилась Элси. – А к каким последствиям может привести подобное воспитание растений? – Улучшится урожайность, вкусовые качества… Не знаю, может быть, еше что-то… – Вот именно - что-то еще! А это что-то всего-навсего усвоение растениями различной информации и концентрация ее в плодах. – Ты считаешь, что отец мог вывести такие сорта, которые… - Элси запнулась, боясь высказать вслух мысль, показавшуюся ей слишком дикой. – Да, - жестко ответил Тронхейм. – Но это невозможно! – А твой кузен Альфред, неожиданно обнаруживший математические способности? Не правда ли, странная прихоть - посылать яблоки с Луны на Землю? Вся соль в том, что на Земле таких нет. Своим излечением ты тоже обязана им! Элси задумалась. Психобионик не мешал ей. У мисс Лумер было значительно больше материала для размышлений. Она лучше знала и обстановку на станции, и истории болезней, развивавшихся на ее глазах, и многое другое, что следовало теперь пересмотреть. Зрих понимал, что его единственный шанс убедить комиссию поставить эксперимент - ее поддержка, но пойдет ли она против отца? – Это ужасно, что ты говоришь, - прервала молчание Элси. - Но настолько же и фантастично. У дверей замигала лампочка, и загудел зуммер. – Наверное, садовник, - прошептал Эрих. - Уйдешь в другую комнату? – Да, пожалуй, от лишних разговоров. Она тихо скользнула за дверь. Тронхейм разблокировал вход. – Проходите, мистер Лемберг. Как вы себя чувствуете? – Благодарю, преотлично! – Очень рад. А как насчет провалов памяти? – После того случая не было. Я вам, доктор, премного благодарен за процедуры. – Думаю, моя помощь была не главной, - усмехнулся Тронхейм. - Все зависит от пищи и здорового образа жизни. – Справедливо заметили, доктор! Возьмите меня. Питаюсь я умеренно, работаю среди растений, а они, как известно, выделяют кислород. Значит, я и чувствую себя лучше, чем другие. – А простите за любопытство, какие овощи вы предпочитаете? – Фрукты, молодой человек, фрукты, а не овощи. Я предпочитаю яблочки, и не любой сорт, а шафранные. Я вот вам принес. Побалуйтесь. Лемберг выложил пакет с шафранными яблоками. – Спасибо. - искренне обрадовался Эрих. - Весьма кстати! Извините за назойливость, а вот тогда, когда это у вас случилось… вы не ели овощей? – Да, знаете, я съел пару помидоров. Наверное, мне прислали по ошибке. Мистеру Лумеру известно, что я не любитель овощей. – Вы точно помните? – Помилуйте, как же не запомнить! Я же говорю: произошла ошибка. Если мне что требуется, я выбираю сам. – Ну а как ваша математика? – Как ни странно, доктор, вы и здесь правы. Я буду просить мистера Лумера, чтобы он отпустил меня на пенсию. Денег я заработал достаточно. Вернусь на Землю и займусь решением мю-алгоритмов. Знаете, очень интересные задачи! – Поздняя любовь самая сильная. А вы не пытались разобраться, откуда у вас возникли математические способности? Старик задумался, покрутил головой. – Не сочтите меня сумасшедшим, но я бы сказал, отчасти здесь виноваты опыты мистера Лумера. – Каким образом? – Понимаете, в секциях, где растут эти яблоки, у мистера Лумера установлены магнитофоны, которые передают записи уроков математики. Очень толково объясняют. Это, знаете, вроде гипноза. Я ведь много лет работаю. Хочешь, не хочешь - слушаешь. Наверное, повлияло. Правда, мистер Лумер всегда советует выключать их. В остальных секциях я так и делаю, там другая программа. Иногда послушаешь - жутко становится. Там про Землю как начнет рассказывать, всю душу разбередит, хоть беги отсюда. Эрих слушал, не перебивая. К торжеству примешивалось ощущение удачи. Рассказ садовника - просто клад. Если бы еще заручиться его помощью! – Значит, у вас во всех секциях эти магнитофоны? – Почему во всех? Только в опытных. Они у нас отдельно, особняком расположены. Мистер Лумер не любит, когда кто-нибудь там бывает. Так что, доктор, вы уж не выдавайте старика, не говорите никому про опыты. Эрих кивнул. Садовник попрощался и ушел. Эрих заблокировал за ним дверь и выпустил Элси из убежища. Она выглядела расстроенной и задумчивой. – Ну что? - спросил Тронхейм. - Нравятся тебе высказывания вполне объективного и достаточно осведомленного человека? – Его слова ничего не доказывают, - тихо, но упрямо сказала Элси. - Ведь он воспринимал информацию непосредственно. – Просто он не догадался, что получил информацию не только извне, но и, так сказать, изнутри. Сам факт, что во всех опытных секциях установлены магнитофоны, говорит о многом. – Ни о чем не говорит. Допустим, для опытов потребовались низкие частоты и использованы лекции по математике, записанные специально по программе для обучения во сне. Ну и что же? – Только то, что информация усваивается растениями и передается каким-то образом человеку, например тому же Альфреду. – А если просто совпадение? – Хорошо бы. Но, к сожалению, у нас масса отрицательных примеров воздействия на психику. Те же говорящие огурцы! Им подготовлена такая программа, которая своей информационной нагрузкой травмирует и подавляет нервную систему. – Нет, немыслимо, бред какой-то. – Бред? Но в нем нетрудно убедиться, по крайней мере, в отсутствие твоего отца. Если там действительно магнитофоны, то… – А если нет? – Тогда мне здесь больше делать нечего, я немедленно собираюсь восвояси… Элси заколебалась. С одной стороны, ей не хотелось больше идти в оранжерею, с другой - она жаждала правды, хотя и боялась ее. – Хорошо, - неуверенно сказала она, - давай проверим. – Сейчас? – Нет, - в раздумье сказала Элси. - Давай попрзже, когда все утихнет. Джон Кэлкатт выполнил свое обещание. Магнитофон оказался достаточно миниатюрным, чтобы поместиться в кармане. Тронхейм проверил его возможности на различных расстояниях от источников звука. Запись получалась вполне удовлетворительной. – Зачем вам такой маг, доктор? - спросил Кэлкатт, любуясь делом своих рук. – Видишь ли, Джонни, у меня могут быть неприятности по службе, если я не буду предусмотрителен. Пожалуй, мне не избежать столкновения с директором станции, и лучше, если такой разговор будет записан. – Охота вам связываться, док? Эрих хитро прищурился. – Что поделаешь? Как говорили древние греки: “Платон мне друг, но истина дороже!” Мисс Лумер уже ждала в его комнате. – Где ты пропадаешь? - спросила она, нервно поглаживая висок. Эрих пристально посмотрел ей в лицо. – Судя по твоему виду, ты провела не лучший вечер в своей жизни. – Какое это имеет значение… – Боюсь, что имеет. Нам надо быть в лучшей форме. Давай-ка съедим по паре яблок, посмотрим какую-нибудь отвлеченную программу… Элси задумчиво оглядела выбранное яблоко, как будто мысленно пыталась проникнуть в его клетки, наполненные, кроме приятного сока, не свойственной им информацией. – Неужели это все-таки возможно? Они прошли по коридору и, минуя основные порядки оранжереи, остановились у первой секции. Эрих незаметно пустил свой карманный магнитофон, подготовленный к записи. Звякнули ключи, дверь распахнулась. Здесь мирно росли сотни помидоров. Зрелых было немного. Элси облегченно вздохнула: тишина в секции была полной и глубокой. – Где же ваши магнитофоны, мистер фантазер? - спросила она насмешливо. – Пока дверь открыта, они выключены. Прикрой дверь до щелчка. Вот посмотри. Эрих закрыл дверь, и сразу стало слышно монотонное бормотание: “…НЕ УПРЯМЬТЕСЬ, ЭТО ГЛУПО. ЕСТЬ ВЫСШИЙ СМЫСЛ В ПОДЧИНЕНИИ ВОЛЕ СТАРШИХ. ОНА ОСВОБОЖДАЕТ ВАС ОТ МУЧИТЕЛЬНЫХ РАЗДУМИЙ И ОБЛЕГЧАЕТ ЖИЗНЬ. ПРИСЛУШАЙТЕСЬ К СВОЕМУ ВНУТРЕННЕМУ ГОЛОСУ, К СВОЕМУ ИНСТИНКТУ. НЕ ЗАДУМЫВАЙТЕСЬ О СВОИХ ПОСТУПКАХ: ЖИЗНЬ ОДНООБРАЗНА, СТОИТ ЛИ ПОМНИТЬ, ЧТО БЫЛО С ВАМИ ВЧЕРА…” – Это твоя программа, Элси, - хмурясь, сказал Тронхейм и дотронулся до ее плеча. – Что? Что ты сказал? - встрепенулась она, стряхивая липкую паутину дремоты. - Прости, я, наверное, не выспалась. – Я говорю, пойдем, - Эрих раскрыл двери секции. - Ты слишком чувствительна к этой программе. – Думаешь, гипноз? – Ты все еще сомневаешься? Стоит тебе услышать этот голос, и ты впадаешь в транс. Пожалуй, лучше, если ты не будешь все это слушать. – Нет, я должна убедиться. Они переходили из одной секции в другую. Программы не отличались особым разнообразием. В девяти секциях росло только три вида плодов: помидоры, огурцы и яблоки. Каждый из сортов, по-видимому, подвергался предварительному воспитанию последовательно в двух секциях, а в третьей закреплялись его наследственные качества. Это особенно разительно подчеркивалось программами в секциях яблок. В первой яблони усваивали первоначальный школьный курс математики, во второй - общие положения высшей математики, и последняя завершала подготовку современными методами исчисления. Наиболее тонко в психологическом отношении была составлена программа для огурцов. Бессмыслица, подчеркнутая тревожной игрой света, сменялась теплым лиризмом и задушевностью; тихий шепот - леденящими душу выкриками. Здесь явно чередовались записи наимоднейших вестернов с записями классического наследия, которые, в свою очередь, переходили в гипнотический шепот. К концу осмотра Элси была совершенно подавлена. Они молча вернулись в номер Тронхейма. На пороге Элси остановилась. – Я пойду к себе, Эрих. Надо все осмыслить по-новому и что-то решить. Тронхейм не стал ее удерживать. Теперь, когда он убедился, что гипотеза стала явью, на него навалилась усталость пережитых здесь дней, да и посещение опытных секций не прошло бесследно: подспудно действовал гипноз программ, хотя и в меньшей степени, чем на мисс Лумер. Эрих разделся и лег в постель. Ему прежде всего необходимо было хорошо отоспаться. Он слишком четко представлял сложность своего положения и предстоящей борьбы с директором станции. Оставался час до прибытия рейсового вездехода, а психобионик Тронхейм не мог прийти ни к какому решению. С одной стороны, открытие Лумера имело огромную ценность для человечества. С помощью биологического стимулирования можно вырастить целую плеяду гениев в науке, технике, искусстве… Все зависело от программы. Если такая бездарность, как Альфред Лумер, проявляет незаурядные способности, то что вышло бы из действительно одаренных юношей? Однако открытие профессора Лумера могло превратиться и в скрытое оружие, которым уже пользовался, кстати, он сам, и в средство воспитания безропотной рабочей силы, тупой, не признающей моральных устоев, а потому безжалостной, но дисциплинированной армии. Эрих сжал голову руками. Что его удерживает от решительных действий? Доказательства. Реальные, весомые. Сам Тронхейм убедился, что все случаи расстройства психики вызваны говорящими огурцами, но у него нет никаких доказательств, что Лумер применял свои страшные стимуляторы. Да, действовать надо незамедлительно: рассчитывать на молчание Элси не приходится, она слишком взволнована раскрывшейся тайной отца. Стоит Лумеру убрать магнитофоны из секций, и ни одна комиссия не придерется. Эрих будет посрамлен как последний идиот. Использовать свои полномочия и арестовать Лумера… Но удастся ли потом убедить комиссию? Если не удастся, такой рискованный шаг будет стоить карьеры! Так и не приняв определенного решения, Тронхейм направился к шлюзовой камере. Грохот нарастал. Рей был верен себе. Точно по расписанию вездеход остановился в шлюзовой камере. Эрих нетерпеливо ждал, пока он пройдет мойку и сушку. Наконец открылась дверца, и появился профессор Лумер. Он несколько озадаченно посмотрел на психобионика. – Чем обязан такой честью? – Как видите, я вполне здоров, герр профессор, - обратился к нему Эрих по-немецки, - и по этому поводу хотел бы иметь с вами беседу. – Что-нибудь серьезное? - спросил Лумер- не обращая внимания на иронию. – Вы сами понимаете, - Эрих интонацией подчеркнул слово “сами”, - что без достаточно серьезных данных я бы к вам не обратился. – Хорошо, пойдемте. Дойдя до кабинета, профессор вытащил ключ, повернул его в замке и только после этого набрал разблокирующий шифр. – Ну-с, что вы собираетесь мне сообщить? – Прежде всего, что ваша система на мне не сработала, господин Лумер. – Я вас не понимаю. Говорите по существу. – Отлично понимаете. Поставка свихнувшихся на центральную базу - дело ваших рук, но Келвин ваша последняя жертва, даю вам слово. – Послушайте, мистер Тронхейм. Я не первый раз выслушиваю подобные обвинения, но чтобы их высказывали в такой оскорбительной форме… – Не ломайте комедию, Лумер. Артист вы превосходный, в этом я убедился, но вы же должны осознать: если я абсолютно здоров, значит, вы проиграли! – Вот в том, что вы абсолютно здоровы, я начинаю сомневаться. – Ах так! - разозлился Эрих.Тогда послушайте это. Он вынул из кармана портативный магнитофон и включил его. – Ваши записи ничего не докаЗЫвaeТ, - невозмутимо парировал Лумер. – Вы так думаете? Сопоставьте свои занятия в области биологии, программу говорящих огурцов и последствия их применения, наконец, следственный эксперимент, для которого у меня, вашими заботами, имеется приличный запас, и доказательств окажется более чем достаточно. В этот момент двери неожиданно раскрылись, и в кабинет вошли двое. Превосходно развитый торс и порядочных размеров кулаки выдали в них сотрудников внутренней службы. – Возьмите его, он помешанный, - обратился Лумер к сотрудникам. Дюжие парни рванулись к Эриху, но он поспешно выхватил из кармана особый знак, и те остановились, будто натолкнулись на невидимое препятствие. – Ну, в чем дело? - повысил голос Лумер. – У него знак особых полномочий, господин директор. Эрих поднялся с кресла. – Я отстраняю вас, мистер Лумер. До приезда специальной комиссии вы будете содержаться в изоляторе, на строгом режиме. Разговоры и переписка с кем-либо запрещены. За малейший контакт с кем-либо, даже с дочерью, будете нести ответственность перед особой комиссией. Весь рацион питания должен проходить через мои руки. Ясно? – Так точно. – Уведите. Несколько минут Тронхейм сидел без движения, осознавая совершившееся. И он еще колебался, что делать с Лумером! Профессор с психологией преступника. Такие не остановятся перед убийством. Пока Эрнх терзался, что поступает подло, записывая на магнитофон признание Лумера, тот вызвал этих молодчиков, и только знак особых полномочий спас его от изолятора; что было бы потом, нетрудно представить. Лумер любым способом довел бы его до безумия, и тогда доказывай свою правоту! Эрих встал и прошелся по кабинету. Теперь необходимо вызвать комиссию, но, конечно, нельзя использовать обычные каналы связи. Он вызвал гараж. На экране возникло лицо дежурного. – Скажите, рейсовый еще не ушел? – Нет, сэр, заканчиваем профилактику. – Попросите механика О'Брайена. – Слушаюсь, сэр. Тронхейм нетерпеливо постукивал пальцами, пока на экране не появилось знакомое лицо водителя. – Рей, дружище, мне нужно отправить одну бумажку в Центр. Ты мог бы отвезти? – Я вожу даже почту, док, - обиделся О'Брайен. – Понимаешь, это личная записка. Мне хотелось, чтобы ты передал ее адресату из рук в руки. – Хорошо, док, сделаю. Только поторопитесь, через час я уезжаю. Написав официальный рапорт и короткую записку начальнику отдела Корренсу, Эрих запечатал их в отдельные конверты и поспешил в гараж. Рей уже ждал его у готовой в обратный рейс машины. – Ну, здорово, док. Я вижу, теперь у вас все в порядке. – Спасибо, Рей, - Тронхейм с добрым чувством пожал ему руку. - Без твоей помощи я бы не выдержал. – Так вы его прижали, док? – До этого, дружище, далеко, но кое-что сделано, и это главное. Оба письма передашь в институт психотерапии лично моему шефу Корренсу. Ты его, вероятно, знаешь. Высокий такой, с нездоровой желтизной на лице. Рей кивнул, заложил письма в комбинезон и полез в кабину. Потом, вспомнив, высунул голову. – Док, я ведь привез еще продуктов. – Благодарю, Рей, но ты прав лишь отчасти. Больше мне твои продукты не потребуются. – Смотрите, док, вам жить. Тронхейм помахал рукой. Вездеход тронулся с места и вошел в шлюзовую камеру. |
||
|