"Герман Мелвилл. Ому (Роман) " - читать интересную книгу автора

по лицу мокрой парусиновой койкой.
Подобного рода истории выдавались за святую истину людьми, называвшими
себя очевидцами.
Вероятно, не все знают, что среди невежественных моряков к уроженцам
Финляндии, или финнам, относятся с особым суеверием. По той или иной
причине, так и оставшейся для меня неясной, их считают наделенными даром
ясновидения и способностью подвергать сверхъестественному мщению тех, кто их
обижает. Поэтому они пользуются среди матросов большим влиянием. Мне в
разное время пришлось плавать с несколькими финнами, и все они были людьми,
которые легко могли произвести такое впечатление, во всяком случае на умы,
склонные верить в потусторонние силы.
У нас на "Джулии" тоже был один из таких морских пророков - старик с
волосами цвета соломы, всегда ходивший в самодельной шапке из невыделанной
тюленьей кожи и носивший табак в объемистом кисете из того же материала.
Ван, как мы его называли, на вид казался спокойным, безобидным человеком, и
на проявляемые им по временам странности наша команда до сих пор не обращала
внимания. Теперь, однако, он выступил с предсказанием, замечательным тем,
что оно в точности исполнилось, хотя и не совсем в том смысле, какой он имел
в виду.
В ночь похорон он положил руку на старую подкову, прибитую на счастье к
фок-мачте, и торжественным тоном сказал, что меньше чем через три недели на
"Джулии" не останется и четвертой части из нас - остальные к тому времени
навсегда расстанутся с нею.
Кое-кто рассмеялся; Жулик Джек назвал его старым дураком. Но в общем
предсказание произвело на матросов большое впечатление. Несколько дней после
этого на судне стояла относительная тишина, и разговоры по поводу недавних
событий велись такие странные, что их можно было объяснить лишь пророчеством
финна.
Лично я считаю, что оно имело некоторое влияние на все случившееся в
дальнейшем. Оно заставляло нас помнить о нашем поистине критическом
положении. Доктор Долговязый Дух тоже часто делился со мной своими
опасениями; как-то он честно признался мне, что отдал бы многое, чтобы
благополучно высадиться на любой из окружавших нас островов.
Никто, вероятно, кроме старшего помощника, в точности не знал ни того,
где мы сейчас находились, ни того, куда мы направлялись. Капитан - полное
ничтожество - болел и не выходил из каюты; не лучше обстояло дело и с
многими из его людей, чахнувшими в кубрике.
То обстоятельство, что мы при таких условиях продолжаем держаться
открытого моря, казалось нам довольно странным с самого начала, а теперь оно
не имело, по-видимому, никакого оправдания. К тому же нас не покидала мысль,
что наша судьба всецело находилась в руках безрассудного Джермина. Случись с
ним какая-либо беда, мы остались бы без штурмана. Ведь, по словам самого
Джермина, на протяжении всего плавания местонахождение судна определял
только он, ибо капитан обладал недостаточными познаниями в навигационном
деле.
Впрочем, как это ни странно, подобного рода мысли, если и приходили на
ум матросам, то лишь очень редко. Они были склонны только к суеверному
страху; и когда, в явном противоречии с предсказанием финна, состояние
больных несколько улучшилось, к матросам постепенно вернулось прежнее
настроение, и воспоминания о пережитом мало-помалу изгладились из их памяти.