"Герман Мелвилл. Тайпи (роман написан в 1846 году)" - читать интересную книгу автора

борту попировать отбросами из камбуза, нарочно для них выплескиваемыми. А
чуть позади шла большая стая бонитов и тунцов - также ее неразлучных
спутников.
Такова была, как мне рассказывали, эта удивительная шхуна. Мысль о ней
постоянно преследовала меня; что с ней в конце концов сталось, я так никогда
и не узнал, во всяком случае домой она не возвратилась, и кто знает, быть
может, и ныне курсирует, дважды в сутки меняя галсы, где-нибудь у
Серно-Кислых островов или в виду пика Маунт-Педераст.
Теперь, после того как я достаточно распространился на тему о
продолжительности китобойных плаваний, когда я скажу, что наше плавание,
собственно, еще только начиналось - ведь и полутора лет не прошло, как мы
оставили родные берега, и встречные суда все еще относились к нам как к
новеньким и ждали от нас свежих вестей из дому,- читатель, я надеюсь, легко
поймет, сколь малым утешением служило для нас будущее, тем более что у меня
всегда было предчувствие, что плавание наше окажется неудачным, и покамест
действительность подтверждала подобные опасения. (Здесь кстати будет
заметить - и даю слово честного человека, это истинная правда,- что
вышеупомянутое судно, которое я покинул три с лишком года тому назад, в
настоящее время все еще пребывает в Тихом океане, и я как раз на днях читал
в газетах сообщение о том, что оно заходило на Сандвичевы острова, откуда
взяло курс к берегам Японии.)
Но вернемся к нашему рассказу. Оказавшись в столь тягостных
обстоятельствах, без всякой надежды на то, что рано или поздно, останься я
на судне, наступит облегчение, я решился не медля покинуть "Долли". Правда,
это был довольно бесславный способ - вот так, украдкой, бежать от тех, кто
причинял мне зло и обиды и на кого я даже не вправе был обижаться. Но что же
еще мне оставалось? Ведь иного выхода не было. Приняв решение, я приступил к
сбору сведений об острове и его обитателях, чтобы соответственно разработать
план побега. Ниже я излагаю все, что мне удалось узнать, чтобы понятнее было
последующее повествование.
Залив Нукухива, в котором мы тогда стояли, представляет собою водное
пространство, по конфигурации напоминающее внутреннюю сторону лежащей
подковы. Он имеет примерно девять миль в поперечнике. С моря в него ведет
узкий проход, по обе стороны которого расположены два маленьких одинаковых
островка, конусом уходящие футов на пятьсот вверх. От них берега расходятся
двумя крутыми полукругами.
Берег на всем протяжении плавно поднимается над водой зелеными отлогими
склонами от покатых холмов и небольших возвышенностей к высоким величавым
вершинам, чьи синие контуры обступают залив во всех сторон, замыкая
кругозор. Красоту берегов увеличивают глубокие живописные долины-ущелья,
выходящие к воде через почти равные промежутки и берущие начало в каком-то
общем центре, где их верховья теряются из виду в тени гор. По каждой такой
долинке сбегает прозрачный ручей, там и сям ниспадающий узким каскадом,
затем, невидимый, продолжающий путь, чтобы в новом месте снова явиться взору
небольшим водопадом, уже пошумнее и пошире, и наконец, жеманно, не спеша,
как бы нехотя, спуститься к морю.
В этих долинах под сенью кокосовых рощ разбросаны в беспорядке жилища
островитян - изящные хижины, сплетенные, словно корзинки, из желтого бамбука
и крытые внахлестку длинными сужающимися листьями карликовых пальм.
Ничто на свете не может сравниться с мирной красотой этих берегов. С