"Павел Иванович Мельников-Печерский. Бабушкины россказни " - читать интересную книгу автора

способно было аматерам les billets doux {любовные записочки (франц.)}
передавать. А нынче и табатерки, mon enfant, переводятся, - на курево
бросились все... Нехорошо!..
Снабдивши себя генеральским виолэ, пойдет дворянчик Сергею Михайлычу
комплиментировать с должной политикой и с отменным учтивством.
"- Удостойте, дескать, сказать, ваше превосходительство, в какой
позиции драгоценное ваше здоровье находить изволите?
- Ничего, - молвит Сергей Михайлыч, - живем да хлеб жуем твоими святыми
молитвами. А ты, собака, как себя перевертываешь?
- Досконально доложу вашему превосходительству, что такая ваша атенция
раскрывает все мои сентименты и объявляет нелестную преданность к персоне
вашего превосходительства.
- Загаланил, пустил в ход мельницу!.. Полно-ка ты, собака, попусту
чепухи у меня не мели, а изволь по всей откровенности рассказывать, с кем
махаешься, на кого гнилые взгляды кидаешь?
Не успеет дворянчик Сергею Михайлычу про свои амурные цепи путем
доложить, как из-за угла другой господчик вывернется, починовнее. Подойдет к
калиточке, отдаст решпект Сергею Михайлычу, ручку у него поцелует, Сергей
Михайлыч и скажет ему:
- Здорово, собака, здорово... Садись поближе... А ты долой, по тому
резону, что этот постарше тебя.
И велит первому сесть на тротуарную надолбу, либо холопам прикажет стул
ему из хором принести.
Таким манером, один по одному, да весь le grand monde зимогорский к
калиточке Сергея Михайлыча, бывало, и соберется: старые, молодые, женатые,
холостые, дамы, барышни - все тут. И драгунский генерал, и комендант, и
наместник с наместничихой, заслышав, что у Сергея Михайлыча гости на улице,
все туда же. Иной раз по соседству и владыка пешечком придет - очень был
дружен он с Сергеем-то Михайлычем. Из дома все стулья, все канапе
повытаскают, а по углам улицы полиция, - подлым людям езду воспрещает по той
причине, что la haute sociefe забавляется.
Горячее вынесут, подают, что кому на потребу: пунш, взварцы,
глинтвейны, а дамскому полу - чай, оршад, фрукты, заедки и всякие закуски...
Втихомолочку, mon pigeonneau, потчевали нашу сестру и наливочкой, только не
при людях, а в задних горницах либо в кладовой... Марья Михайловна - арапка
крещеная - тем делом у Сергея Михайлыча заправляла. Славная девка была,
даром, что раба... Ежели погода тихая, на тротуарах столы поставят, за карты
сядут. Кто постепенней да поскупее - в ломбер, в ламушь, в тентере, а кто
помоложе да потароватее - в фараон [банк], в квинтич и в рокамболь. Дамы et
demoiselles в наше время тоже охотницы были в картишки-то перекинуться, иные
фараон даже метали... А молоденькие девицы - больше в марьяж, в тресет, в
басет да в никитишны.
Разгуляются очень, велит Сергей Михайлыч музыкантам играть да
архиерейским певчим петь. Тогда в Зимогорске публичный театр уж был: князь
Кошавской, тамошний помещик, целу деревню во сто дворов в актеры поворотил,
музыке обучал их, танцам и всему другому. Пятнадцать лет бился с сиволапыми,
а на своем поставил-таки: всякие пьесы мужики да девки стали у него
бесподобно разыгрывать... Музыканты у Сергея Михайлыча бывали театральные,
князя Кошавского: арии и рондо всласть разыгрывали - из "Дидоны", из "Редкой
вещи", из "Дианина древа", а певчие духовные канты, бывало, поют да