"К. Мелихян. Учебные записки [humor]" - читать интересную книгу автора

Пушкина, автора текста к песне "Подъезжая под Ижоры"".
И служительница сказала: "Идите в баню!"
И я действительно пошел отмываться в баню при Библиотеке Академии наук.
Загадка была почти разгадана. Оставалось только узнать, чьи отпечатки пальцев
на замечательном портрете Пушкина?

Волосы не зубы -- отрастут Воспоминания писателя



Писать я начал рано: когда стал лысым. Тогда, знаете ли,
гимназисты были другими: их стригли до основания и каждый день. Об этом-то я и
написал свой первый рассказ. Но показать его товарищам не решился и потому
прочел им вслух. Гимназисты слушали молча и засмеялись только в одном месте --
над фразой: "Волосы не зубы -- отрастут".
Тогда-то я и понял, что мое призвание -- литература, -- и помчался к
Аркадию Аверченко -- редактору тогдашнего "Сатирикона". В редакции я страшно
волновался: не знал, куда деть руки, ноги, глаза, что прочесть -- какую именно
строчку из рассказа. Но Аверченко прочел сам и сказал:
-- Рассказ не получился. Но есть удачная фраза: "Волосы не зубы --
отрастут".
Эти слова крупного литератора (он уже тогда весил килограммов сто) вдохновили
меня, и, спустя четыре года, я переделал фразу в стихотворение.
Долго я не решался показать его известному поэту тех лет Сергею Есенину.
Наконец я встретил его на Невском проспекте, воспетом с такою чудной силой
Блоком. Есенин по обыкновению своему был в лаптях, в цилиндре, с собакой
Качалова и с женщиной, смутно напоминавшей мне Шаганэ. Сергей Александрович
восторженно принял революцию, но, прочтя мое стихотворение, хрипло сказал:
-- Голубая... Голубая муть! Кроме последней фразы: "Волосы не зубы --
отрастут".
Именно тогда я понял: только трудом можно достичь сияющих вершин драматургии,
-- и развернул полюбившуюся всем фразу в пьесу.
Долго я не решался ее показать агитатору и горлану нашей литературы
Маяковскому. Но когда пришел к нему в седьмой раз, Владимир Владимирович, уже
освободившийся от оков футуризма, пригласил меня к себе и, прочтя мою пьесу
прямо на лестнице, в течение минуты, сказал во весь голос, не разжимая
папиросы:
-- Д-д-дрянь! Есть, впрочем, одна фраза: "Волосы не зубы -- отрастут".
Взрастивший не один десяток писателей, Горький в это время болел, и врачи ему
строго-настрого запретили читать мой роман-трилогию под названием "Волосы не
зубы -- отрастут". Но, человек высокой культуры, Алексей Максимович прочел его
прямо на моих руках и сказал, с трудом налегая на "о":
-- Зоголовок хорош. А все остольное, батенька, плохо. Очень плохо.
Больше он меня не видал. А я -- его.
Семьдесят лет я отдал литературе. Все говорили мне, что пишу я плохо. Но я не
падал духом, а писал, писал и писал. И не о чем попало, а куда нужно.
И сейчас, когда волосы у меня не только выросли, но и выпали, а зубы появились,
но чужие, выходит в свет моя первая книга -- "Встречи с великими (воспоминания
писателя)".
Эпиграфом к ней послужила фраза, которую в детстве я услышал от одного