"Иван Мележ. Дыхание грозы ("Полесская хроника" #2)" - читать интересную книгу автора

снимать с воза привезенное; сам вытащил косу, менташку, сумку с салом,
проследил, как мать ставит на траву люльку для маленького.
Исподлобья посмотрел на Маню, что стояла рядом, с сыном на руках,
ждала, когда мать подготовит постельку. Строго, даже жестко сказал себе:
не вольный казак, вон "оглобли" - жена. Не торопясь, без единого лишнего
движения, как человек, который привык делать свое дело, распряг коня,
властно позвал меньшого брата, шаркая босыми ногами в высокой мокрой
траве, с веревочным путом в руке, повел коня к опушке, где пасли своих
лошадей другие. Спутал, пустил пастись.
- Чтоб глядел хорошо! - наказал строго Володьке.
Паренек, подстриженный по овечьи рядками, в домотканой рубашке и
домотканых, мокрых от росы штанах, клятвенно пообещал:
- Буду глядеть!
Василь, тем же размеренным шагом, вернулся назад, достал из-под сена
лапти и рыжие онучи, сел на росную траву у воза, обулся. Тут же, у воза,
воткнул косье в мягкую землю; крепко держась рукой за пятку косы, стал
точить.
Поточив, надел менташку на кисть руки, выпрямился, как бы оценивая
обстановку, осмотрелся: на луг въезжали и въезжали телеги с мужчинами,
женщинами, с детьми. Луг на глазах все полнился людьми, движением,
разноголосицей.
Поодаль Василь различил Корчей, там копошились у телеги.
На сук дубка прилаживали люльку...
"Нечего!" - снова недовольно сдержал себя. Угрюмый, сутуловатый, с
неподвижным и упорным взглядом из-под размокшего от дождей козырька,
грузно уминая лаптями Траву, двинулся он к углу надела, откуда надо было
начинать. Остановясь на углу, запустил косу в траву, набрал в легкие
воздуха и сильно, широко, с какой-то злостью повел косою. Мокрая,
блестящая от росы трава покорно, неслышно легла.
Сильно, почти ожесточенно Василь шел и шел на нее, упираясь
расставленными ногами в прокос, переступая лапоть за лаптем, водил и водил
косою справа налево, заставлял траву ложиться в ряд, отступать все дальше
и дальше.
Это был уже не тот зеленый юнец, который водил косой с гордостью,
который ревниво следил за тем, где дядько Чернушка, гадал, как поглядывает
на него, Василя, она; теперь шел здесь мужчина, широкий в плечах, с
крепкой, загорелой шеей, с крепкими, знающими свое дело руками, сильными,
уверенными ногами; шел привыкший уже к своей нелегкой обязанности косаря,
к неспокойному положению хозяина, главного человека в хате. Не торопясь,
не напрягаясь очень, бережливо тратя силу, мерным, опытным движением водил
он косою, клал и клал траву в ровный ряд слева.
"Нечего! Нечего!" - как бы говорил он себе с каждым взмахом косы. Но
когда остановился и, распрямив спину, принялся точить, вновь невольно
повел глазами по лугу, нашел: Корчи косили - старик, Степан и этот выродок
Евхим.
Ганна склонялась над люлькой, что белела под дубком.
"Нечего!" Он хмуро отвел глаза, настороженно посмотрел на своих,
перехватил острый взгляд матери. Следит опять, будто подстерегает. Будто
читает мысли. Маня, толстая, сонная, сидела на траве, кормила дитя.
"Не выспалась опять! - подумал неприязненно. - И сидит, как тесто из