"Иван Мележ. Дыхание грозы ("Полесская хроника" #2)" - читать интересную книгу автора

забылось, что людям в то время - как и во все времена - доводилось каждый
день жить обыденным; что то мелкое, несущественное, на наш взгляд, было
для них в основе своей и важным и великим, ибо без него нельзя было жить.
Мир у куреневцев - это верно - чаще всего был неширокий, небольшой: гумно,
хата, улица, - но в этом небольшом мире было свое большое: в конце концов,
человек мерит все мерой своего ума и своего сердца. В малых Куренях было
свое большое. Важными и большими были неудачи, загадки, узлы, которые
завязывала день за днем жизнь. Они были такими большими, что за ними часто
не был слышен гул огромных перемен в стране, приглушалось ощущение перемен
даже в самих Куренях. Тем более что многие и не хотели ощущать их, не
хотели видеть дальше своего забора, своей межи...
Для них все, что ниспосылала им судьба, малое и большое, было живой
жизнью, корни которой переплетались густо, сильно, путано. Им не было
видно того, что мы видим теперь, для них все было впереди. Им надо было
идти нехоженым полем непрожитой жизни...
С самого рассвета, чуть начинало светлеть болото, спешили скорее снова
навернуть онучи, подкрепиться немного - да за косы, по воде, по мягким
покосам, к мокрой, с сизым, тяжелым блеском траве. Женщинам пока было
вольготнее; но вскоре и им и подросткам передышки не стало с граблями, с
носилками: скорее вынести на сухое, скорее перевернуть, чтоб досыхало;
скорее сложить в копны, в стога.
До самого вечера, пока не надвигалась плотная темень, болото было в
движении, в беспокойной, непрерывной гонке:
мужчины и женщины, старики и подростки хлопотали над рядами, над
копнами, над стогами...


2


На другой день к полудню начало сильно парить. Когда собрались под
дубком у воза полудновать, старый Глушак заметил беспокойно:
- Ко сну клонит что-то... Как бы дождя не пригнало...
До Ганны голос его дошел будто издали. Недослышала всего: усталость,
сон навалились на нее сразу - мгновенно стерли все звуки, все мысли. Но
когда старик разбудил всех, беспокойство снова привело Ганну к люльке.
Невеселая, слабая была сегодня Верочка.
Еще задолго да вечера потемнело вокруг; загромыхал в отдалении гром.
Глушак торопил всех: убрать скорей подсохшее сено, скопнить Среди
суматошной спешки Ганна отбежала от других, кинулась к дубку - сердце
заныло в тревоге: Верочка была в жару. Личико, тельце пылали. Дышала чаще,
тяжелее, обессиленно.
Ганна сказала о своем беспокойстве Евхиму. Тот вытер почерневшие,
запекшиеся губы, устало успокоил:
- Духота. Вот и дышит так. Тут сам чуть не задохнешься...
Правда, душно было очень. Все вокруг изнывало от духоты. В руках, в
ногах, во всем теле чувствовалась истома.
С великим усилием подымала носилки с сеном, через силу тащилась к копне.
Однако дочурке не стало легче и тогда, когда по всему болоту, сгибая
лозы и гоня клочья сена, пошел свежий, широкий ветер. Стало легче,