"Виталий Мелентьев. Шумит тишина" - читать интересную книгу автора

вышла. Я посидел, посидел, тоже вышел и ждал ее до той поры, пока на небе
не потускнел Чумацкий шлях. Но так и не дождался.
Несколько дней все думал о ней - неприятно, что из-за собственной
трусости обидел человека, да еще в тот момент, когда у того человека мне
навстречу как будто открылось сердце. Не выдержал и пришел. Сел на
приступочках, сижу, смотрю на море. Слышу, Чепуриха вышла, стала надо мной
и молчит. Весь вечер так она и простояла, а я просидел. И ни словом, ни
полсловом не обмолвились. И, знаете, от этой тишины, от молчания мне
как-то хорошо стало. Как будто внутри что-то отпустило и голова стала
свежей.
Через пару дней опять зашел, и мы с ней тем же порядком промолчали весь
вечер. И уж не знаю, на какой раз, но только она первая затеяла разговор:
"Шалый ты все-таки парень. Ох и шалый!.. Помяни мое слово - не усидишь
ты в здешних местах".
"Это почему?" - не оборачиваясь, спросил я.
"Да так уж, видно, на роду тебе написано".
"Говорят, что тот, кто возле тебя покрутится, обязательно далеко
уходит".
"То верно, - согласилась Чепуриха, и в голосе у нее прозвучала словно
бы гордость и в то же время горечь. - Но только ты одно прикинь по себе -
почему они сюда приходили? - Я сообразил не сразу, и она нетерпеливо
пояснила: - А как думаешь, к тетке с такой славой, как у меня, придет
человек степенный, распорядительный, у которого в голове все дома и все на
местах? - Я молчал, и она уже рассерженно продолжала: - Ко мне только
такой и придет, который уже в душе своей ни черта, ни людей не боится,
которому уже все надоело. Душа у него наболит, намается, хочется ему от
той проклятой жизни, которая ему крылья режет, сбежать, а еще не может. И
не может не потому, что слабый, - такие слабыми не бывают, а потому, что
не знает, как сбежать и куда сбежать. Вот и идет ко мне. Надеется, что я
его с нечистой силой сведу и она ему все подрасскажет. Вы ж народ такой.
Хоть и слывете "двойными казаками", а тоже на рожон не больно лезете. Все
наверняка хочется, чтоб не прогадать. А того, дураки, не понимаете, что
настоящая свобода потому и свобода, что она без расчета вашего паскудного,
без хаты, без скотины, без жирной жинки под боком, без своей земли за
перелазом".
Долго она говорила, а вернее сказать, ругалась, и чувствовал я -
правильно говорит. Человек, которому все в жизни нравится, ни на Чертов
бугор не вылезет звезды считать, ни тем более в Чепурихину балку не
скатится.
Это уж когда человек внутренне надорвется и остановится, чтобы
осмотреться, самого себя послушать и в самом себе разобраться, - тогда он
и на бугор полезет, и в балку покатится. А уж там, за той внутренней
чертой, ему и в самом деле уже не многое страшно, потому что он уже сам
все знает: и как родные-соседи о нем говорят, и как здороваются с опаской,
и смотрят на него нехорошо. Потому что видят - выкатился человек, как
горошина из общего мешка. Сам он уже в мешок не запрыгнет, а поднимать его
и обратно заталкивать вроде бы расчета нет: гороха в мешке и так много.
С того вечера стали мы уже подробней толковать, но чаще всего просто
молчали.
Очень хорошо было с ней молчать. И опять я понял тех, кто у нее