"Розалин Майлз. Глориана (Я, Елизавета, #5) " - читать интересную книгу автора

испытывала к его отцу.
А вот мой лорд не разделял этих чувств.
- Ваш лорд-казначей Берли недооценивает и несправедливо обижает своих
племянников! Господь свидетель, мадам, вы увидите, что они годятся для
королевской службы, в первую очередь Фрэнсис, я должен подыскать ему
достойный пост! Потому что я ваш рыцарь на веки вечные, лучше меня у вас
нет и не будет, я вам докажу, вот увидите!

***

Мне нравилась та дерзость, с которой он указывал мне, что делать, его
уверенность, что он вправе выбирать мне людей и требовать должностей для
тех, кого считает достойными. После стольких лет раболепного обожания,
когда меня называли то Дианой, то Белфебой, воспевали в стихотворном лепете
и в рифмованном нытье: О, нежная царица Ночи", и все в таком роде, после
этого меня пленило его грубое очарование - сердитый блеск в глазах,
всплески яростного негодования, пусть даже быстро подавляемого, его
уверенность в собственном превосходстве, - от всего этого меня бросало в
холод и в жар, я замерзала, я горела...
Да, да, придержите язык, черт вас подери! Не смейте говорить, что надо
было предвидеть расплату - расплату, которая ждет всякую женщину, которая
выбирает мужчину причинным местом, а не головой, слабым телом, а не
царственным разумом...
Я все знала.
И очень скоро он показал, что обо мне думает.

***

- Идите на компромисс, - учила я его, - держитесь среднего пути, в
этом и состоит дипломатия!
Мне не следовало воевать с Испанией, война стоит денег, а их у меня не
было. Однако не следовало мне и сидеть на троне, подпершись рукой, и ждать,
пока Испания соберется с силами, чтобы напасть снова! В те лето и осень я
вечер за вечером штудировала бесконечные списки, рапорты, депеши - сколько
испанских кораблей достоверно уничтожены, сколько считается пропавшими,
сколько, по нашим подсчетам, вернулось в Испанию и в каком состоянии. И шаг
за шагом вырисовывалась стратегия.
Однако в эти победные дни мне не давали особенно засиживаться над
бумагами: нельзя было пренебрегать народным и придворным ликованием. Все,
начиная с рассудительного Берли и угрюмого Уолсингема и кончая последним
слугой, выносящим ночную посуду, - нет, кончая последним городским
золотарем, все веселились и бражничали от зари до зари. Я тоже музицировала
- да, на вирджиналах, на чем же еще? - мы смотрели столько представлений,
сколько никогда прежде.
Надо сказать, и пьесы и сочинители стали заметно лучше. Лорд Оксфорд
покровительствовал самому выдающемуся из них, некоему Лили.
А в это Рождество мой недавно назначенный лорд-камергер, кузен
Хансдон, решил сделать мне приятное.
Бедный Гарри! Он раздался вширь, его юношеская красота осталась в
прошлом, как и шевелюра. Однако любовь к проказам и веселью осталась.