"Владимир Мегрэ. Сотворение ("Звенящий кедр" #4)" - читать интересную книгу автора

короткий срок он смог предназначение определить всему. Сто восемнадцать лет,
как один день, промчались.
- Сто восемнадцать лет - до такой старости глубокой один
прожил Адам?
- Один, в делах захватывающе интересных, Адам жил - первый
человек. Его сто восемнадцать лет не старость принесли ему - расцвет.
- В сто восемнадцать лет стареет человек, даже долгожителем
считается, его болезни, немощи одолевают.
- Это сейчас, Владимир, а тогда болезни человека не касались. Век
каждой плотской клеточки его длиннее был, но если клеточка и уставала, ей
отмереть было дано, то тут же новая, энергии полна, на смену старой клеточке
вставала. Плоть человеческая жить могла лет столько, сколько дух его хотел,
душа.
- И что же получается тогда, что человек сегодняшний не хочет сам
подольше жить?
- Деянием своим ежесекундно свой сокращает век, и смерть придумал
для себя сам человек.
- Да как это придумал? Она же сама приходит. Против воли.
- Когда ты куришь или пьешь спиртное, когда въезжаешь в город,
смрадом гари воздух насыщающий, когда употребляешь умертвленную еду и злобой
поедаешь сам себя, скажи, Владимир, кто, если не ты сам, приближаешь смерть
свою?
- Такая жизнь сейчас для всех настала.
- Свободен человек. Сам строит каждый жизнь свою и век секундами
определяет.
- А что, тогда, ну, там, в раю, проблемы не существовали?
- Проблемы если и вставали, то разрешались не в ущерб, а
совершенство жизни утверждали.

первая встреча
Однажды, в свои сто восемнадцать лет, проснувшись с утренним рассветом,
Адам весной не восхитился. И, как обычно, не встал навстречу солнечным
лучам.
Заливисто в листве пел соловей над ним. На другой бок Адам перевернулся
от пенья соловья.
Пред взором с затаенным трепетом весна пространство заполняла, река
журчанием воды к себе звала Адама, резвились ласточки над ним. Причудливы
картины облака меняли. От трав, цветов, деревьев и кустов нежнейший аромат
его объять стремился. О, как тогда Бог подивился! Среди великолепия
весеннего, земного сотворенья, под синью неба сын-человек Его грустил. Его
дитя любимое не в радости, а в грусти пребывало. Для отца любящего может
быть печальней что-нибудь такой картины?
Сто восемнадцать лет от сотворенья отдыхавшие божественных энергий
множество мгновенно пришло в движенье. Вселенная вся замирала. Такое
ускоренье, невиданное ранее, блистало в ореоле энергии любви, что сущее все
понимало: творенье новое замыслил Бог. Но что еще возможно сотворить после
того, что на пределе вдохновенья создавалось? Никем тогда еще не понималось.
А скорость мысли Бога нарастала. Энергия любви Ему шептала:
- Ты снова все привел во вдохновенное движенье. Энергии твои
вселенские пространства обжигают. Как не взрываешься и не сгораешь сам в