"Юрий Медведько. Исповедь добровольного импотента" - читать интересную книгу автораконцертным роялем "Красный Октябрь", под скорбный лад до-минорного арпеджио.
Моя душа наполнялась ликованием и надеждой, что скоро, совсем скоро мы сольемся в музыке Любви. Но она воспринимала мой пыл как нечто естественное. Как кипящий чайник или ми-бемоль в гудке электровоза. Я желал ее душой и телом и мечтал пуститься с ней по тернистыми тропами страсти к вершине экстаза, на которой нас ждет только одно - Совершенный Восторг, а она со мной просто "ходила". - Ты что, ходишь с этим тромбонистом с первого курса? - подслушал я как-то мимоходом ее разговор с подружкой. - Да, он ненавязчивый и смешить умеет, - отвечала она, поглощая плитку гематогена. Пианистам требовалось много энергии. Я злился и ревновал ее ко всем этим моцартам, бетховенам, шопенам, рахманиновым и даже к гематогену. Пил по вечерам самогон и терзал свой тромбон громкими элегиями собственного вдохновения. И вот однажды мы гуляли. Был апрель, и в воздухе пахло весенним призывом в армию. Перспектива долгой разлуки разжигала во мне фатальные желания. Мы зашли в небольшой сад при средней школе № 2. В самом центре садика цвела одна-единственная яблоня - Башкирская красавица. Мы подошли к ней и остановились. Белую крону "Башкирки" оплодотворял, наверное, целый улей. В воздухе висел сладострастный пчелиный гул. - Чистое фа! - услышал я любимый голос. Несколько мгновений я стоял в полном оцепенении, как, возможно, стоит цирковой лев перед неожиданно открывшейся дверцей его суровой клетки. Затем я метнулся к ней и обнял сразу всю. Я сказал ей, что люблю ее и буду любить радости. Но она сказала: - Нет. Простое "нет". О, если бы оно было продиктовано муками сомнения или приступом кокетства, пусть даже гневом оскорбления, я бы понял и, может быть, смирился на время. Но "нет" было абсолютным. - Почему? - прошептал я, уронив руки. - А зачем? - спросила она, такая спокойная и рассудительная. Отстранилась и вытянула из кармана очередную плитку гематогена. И тут мне стало стыдно. Я покраснел так, что несколько пчел, приняв меня за распустившийся георгин, нырнули в мою шевелюру и надрывно зажужжали там. "Зачем?! За-чем?!!" - бился я над коварным вопросом и не находил ответа. И неудивительно, ведь во мне уже давно бушевал океан влюбленности. Он разнес вдребезги все эти жалкие суденышки, идущие под флагом житейской мудрости. А над бурлящей стихией желаний гордо парили величественные альбатросы безумств. - Ну, как зачем... - бормотал я. Она снисходительно улыбнулась. - Вот видишь, если подумать, то незачем. Я вдруг поморщился, как от неожиданного приступа тошноты. Красноту стыда на моем лице сменила белизна гнева. - Да вот зачем! - услышал я свой недобрый выкрик. Сердце злорадно затрепыхалось, впрыскивая в кровь огонь отчаяния. Руки |
|
|