"Юрий Медведько. Исповедь добровольного импотента" - читать интересную книгу автора

тулупом не было даже майки, вместо привычных трико на пухлых бедрах
болталась изодранная желтая юбка, а к босым, грязным ногам присохли
войлочные тапочки. Шел он медленно, прямо посередине дороги, слегка
покачиваясь.
Машина милиции настигла его почти у цели, когда он пытался вырвать
дорожный знак "Въезд запрещен". Наверное, этим знаком надеялся Пудя
уничтожить своего обидчика.
Из медвытрезвителя Пудя вышел повзрослевшим и вооруженный
экстремистской идеей: "Весь мир - бардак! Все бабы - бляди!" И теперь мы
вместе обсуждали ее универсальность.
- А возьмем, к примеру, Восток! Так им там вообще ебло занавешивали! -
выкрикивал факты истории Пудя, когда дверь распахнулась и в баню вошла
Панкова Е. М.
Появись она минутой раньше, может быть, и не случилось бы этой беды, но
жизнь такова - всему свой срок. И значит, грянул наш час!
Не успела Панкова Е. М. даже сморщить свой конопатый нос, как Пудя,
опьяненный законами Шариата, обхватил ее заплывшую талию и с криком: "Асса!"
швырнул младшего лейтенанта милиции в колоду с дождевой водой. Панкова Е. М.
затонула по самые погоны, только волосатые икры и орущая голова барахтались
на поверхности. Пудя взял ковшик, зачерпнул кислушки из фляги и стал
заливать ее в Панкову Е. М. На третьем ковше она смирилась, а после
четвертого задремала. Мы вытянули ее обмякшее тело из колоды, раздели и
положили на полок. Пудя осушил ковш и спросил:
- Итак, что мы имеем?
- Мокрое женское тело, - ответил я.
- И из-за него мы так страдаем? - изумился Пудя.
- Нет, мы страдаем из-за его отсутствия, - сказал я.
Мы долго и пристально всматривались в бледную массу, покоящуюся на
полке, и вдруг Пудя сказал:
- А у моей живот круглый-круглый и чесноком пахнет. А у твоей?
- Живот не знаю, а вот пальцы - гематогеном.
И мы замолчали, увлекаемые каждый своей мечтой.
Мечты, мечты! Лишь в них мы полноправные хозяева жизни, лишь в них мы
всегда можем гордиться собой. Оттого-то так приятно окунуться в бодрящий
поток грез и забыться в его нескончаемом беге.

8

- Хазбулат молодой, бедна сакля твоя... - услышал я рядом сухой голос и
открыл глаза.
Высокий белый потолок.
Приподнялся.
Квадратная комната без окон. Три ряда топчанов и железная дверь. Над
дверью тусклый фонарь.
Повернулся.
На крайнем топчане в майке и трусах сидит дядя Софрон.
- Проснулся, шелкопер? А дружку твоему красноперы "ласточку" делают. Но
это он сам напросился. Я ему говорил, отдыхай, навоюешься еще. Нет, не
послушался...
- А мы где? - спросил я.