"Юрий Медведев. Чертова дюжина "Оскаров" (Журнал "Техника - молодежи")" - читать интересную книгу автора

те, что у дантистов в кабинетах. А один стоял на возвышении. Я сразу
признал в нем главного и окрестил про себя Капитаном. Капитан был раза в
два выше и толще других, представь себе громилу ростом метра два с
половиной и в плечах столько же. Пусти такого на хоккейное поле - да он
один всю канадскую профессиональную лигу разметает, мокрого места от ихних
драчунов не останется... Ладно, не буду отвлекаться.
Поворачивают они свои кресла в нашу сторону, а Капитан-верзила строго
эдак спрашивает у моих проводников. Так, мол, и так, и проэдак, почему
вышла накладка, почему этот дикарь неусыпленным вместе со всеми дикарями
оказался? В общем, честит их в хвост и в гриву. Таксы мои оправдываются
как могут: никто, мол, не предполагал, что я в планетолете недостроенном
на холме затаился, а когда заметили меня, перенастраивать машину
усыпительную было поздно, целиком была она задействована на нашу
несчастную киноэкспедицию. Объявил он им по выговору в сердцах, а после и
говорит: "Ладно, - говорит, - нет худа без добра. Возьмите, - говорит, -
туземца, уж коли он здесь, и исследуйте на предмет болезней, инфекций и
всякой прочей нечисти. Усыпить, - говорит, - туземца в операционной, живот
взрезать, печенку-селезенку и прочую требуху доподлинно изучить, черепушку
вскрыть, насчет мозга полюбопытствовать, а потом все снова собрать и
память насчет событий нынешней ночи стереть". Во как распорядился, живодер
инопланетный, я до сих пор, едва вспомню его рыло, весь прямо
передергиваюсь... - При этих словах Жилевина и впрямь передернуло. - Вот
она, вся ваша наука! Лягушек скальпелями полосуете, собакам головы
приживляете, свинок морских заражаете чумой. На благо, так сказать,
прогресса. А тут я сам вроде свинки морской угодил в подопытные твари.
Чтобы мне, Илюше Жилевину, распластали брюхо и черепушку сняли - нет, я
еще за себя поборюсь, решил я втихомолку.
"Братцы, - взмолился я весь в слезах, - драгоценные братья по разуму!
Помилосердствуйте! Не исследуйте меня, Христа ради! За что ж такое
надругательство над неженатым еще человеком!" Я, между прочим, кое-чему на
съемках научился, азы актерского мастерства немного постиг, дело это
нехитрое. Брякнулся я на колени, белугой реву, бью им поклоны до земли,
рубаху на себе рву. И вдруг почуял неладное: смолкли промеж ними
разговоры. Капитан в кресло опустился, а оба проводника моих метров на
двадцать от меня деру дали, как корова их языком слизнула. Гляжу, повертел
Капитан на скафандре рычажок - и перенесся я в пузыре своем воздушном
прямо к нему, на возвышение. Спрашивает он меня строго-настрого: откуда,
мол, язык ихний мне знаком. А мне чего таиться, мне терять нечего, я и
поведал все чистосердечно: так, мол, и так, врожденный дар к языкам...
Скажу тебе прямо: не сразу они поверили, даже экзаменовать меня принялись,
как ты сегодня со своими царевичами, владыками света, ужасными злыми
шакалами и прочей белибердой. Чем экзамен кончился, ты, конечно,
догадываешься?
- Догадываюсь, - сказал я.
- Ну, рассказал я им подробнейшим образом про житье-бытье на матушке
Земле. Про нашу экспедицию все описал, загадку нгальцев объяснил. Однако и
здесь дал промашку. Черт меня дернул сболтнуть, что по сценарию наши
дикари и есть коренные обитатели Сатурна. Что тут началось среди них - ни
в сказке не сказать, ни пером не описать. Шум, грохот, вопли, крики
возмущения, таксы из кресел повскакали, скафандрами грохочут, даже чем-то