"Григорий Медведев. Энергоблок " - читать интересную книгу автораостановился и, вспомнив, что у него уже год свой домашний кабинет, с видимым
удовлетворением осмотрел обстановку: диван-кровать, крытый старым, купленным еще там, за хребтом, темным шерстяным ковром, на стене, над диваном, собственноручной работы чеканка - портрет Курчатова, поперек -- двухтумбовый стол, стул от гарнитура, который утащил к себе из большой комнаты, на короткой стене - самодельный стеллаж с книгами, томов шестьсот. Художественных и технических, примерно, пополам. На скрипучем паркетном полу серая паласная дорожка. Все. Он стоял посредине комнаты в старой, много раз штопанной, но зато очень привычной полосатой пижаме и смотрел на портрет Курчатова. - Игорь Васильевич... - тихо произнес Палин. - Ничего не могу поделать... Сегодня я вижу все и не могу молчать... Курчатов смотрел на него остро, испытующе, и Палин услышал вдруг его бодрый голос: - Даешь открытие! - Даю, Игорь Васильевич... С запозданием, но открыл в себе... - он хотел сказать "гражданина России", но смутился и тише обычного добавил: -- Открыл я в себе, Игорь Васильевич, нечто... В это время в комнату вошла Соня, жена Палина. Толстая, небольшого роста, с заплывшей жиром шеей. - Ты с кем это тут говоришь? - спросила она писклявым голосом. Маленькие водянистые глаза ее из-под вздувшихся подушечками век, словно из амбразур, смотрели с беспокойством и подозрением. - Ты что, Вова? Он вдруг ощутил досаду, что надо и ей объяснять все сначала, но затем одернул себя: ведь жена, и ей можно с любого места, хоть с конца... И жгучее виноваты в том, что его милая, молодая, красивая Софьюшка стала вот такой... Многое изменила в ней болезнь, но вот привязанности к нему, любви к нему не изменила. И он, порою думая об этом, переполнялся теплом и нежностью к ней, и благодарностью, что она есть, живет в постоянной борьбе с недугом и еще где-то берет силы на заботу о нем и сынишке Нет! Удивительно стойкий, прекрасный человек его жена! Ему захотелось сказать ей эти слова, но что-то остановило его, он спрятал глаза и, смущенно улыбаясь, похлопал себя по бокам, ища по старой привычке коробку сигарет. Вспомнил, что бросил курить, махнул рукой... - Видишь ли, Сонечка, они снова хотят лить распады в воду... - сказал он возможно мягче и с огорчением подумал, что все равно неясно, что все надо объяснять: в воду - какую воду... А у него в голове уже все заладило, неохота прерываться... - В какую воду? - писклявым голосом спросила Соня, с любопытством глядя на мужа. Прошла, села на диван-кровать. Пружины натужно скрипнули. -- В какую воду?.. Снова кашу завариваешь?! - Не кашу, но добрый борщок! - сказал Палин и как-то виновато рассмеялся, подошел к жене, обнял за плечи и, чувствуя ее отчужденность и неприятие, подумал с грустью, что стронуть с места теперь эту некогда очень хрупкую женщину весьма нелегко. И снова жгучее чувство вины перед нею заполнило душу. - Но пойми же, милая Сонечка, сколько лет прошло, а мы снова... Стоим у колодца и полон рот слюны... Эх, если бы слюны!.. Не плюй в колодец -- пригодится воды напиться! |
|
|