"Наталья Медянская, Ника Ракитина. Ночь упавшей звезды " - читать интересную книгу автора

- Ну, потерпи, потерпи... Не надо было самой перевязывать, - успокоил
лекарь, плеская на повязку воду, чтобы легче отошла. В конце концов
справился и стал осматривать рану. - Ого... Это кто ж вас так, деточка?
Люб покосился на Темулли и поспешил заверить лекаря, что это я
абсолютно самостоятельно и без чьей-либо помощи справилась.
- Нож случайно соскользнул, - одарив рыжего мальчишку еще одним
нехорошим взглядом, пробормотала я и покраснела. Терпеть ненавижу врать.
- Ага, совершенно сам, - ввернула Тему, которую совесть ни капли не
мучила. Лекарь окинул всю компанию взглядом и хмыкнул:
- Я так и понял.
- Они у меня самостоятельные, ножи, - сквозь зубы просипела я. - А
крапива еще самостоятельней...
Я вообразила, как толстый, жгучий крапивный стебель ходит по заднице...
нет, не Темулли... а вот этой нудной элвилинской барышни в синем, и испытала
злорадное облегчение. Даже боль в ране, казалось, утихла. Но потом я
покосилась на мевретта и безнадежно прикрыла глаза.
- Э-э... какая крапива? - переспросила Темулли.
- Это ты узнаешь, когда мы вернемся в лазарет, - одернул девочку
Звингард и принялся аккуратно бинтовать мою ладонь.
- Спасибо, дедушка... мэтр Звингард, - губы у меня дрожали, и слова
выходили невнятно. Нет уж, лучше с врагом лицом к лицу, чем здесь. Словно
удавку на шею накинули.
Я потянулась здоровой рукой к горлу.
Лекарь затянул узелок и, достав флакон из складок мантии, вложил мне в
здоровую руку.
- Вот это - принимать перед сном. Даже если сон случится днем. Ясно?
Я машинально взяла:
- Что это?
- Это, - Звингард подмигнул и шепнул, - чтобы не рыдать перед лилейными
мевреттами.
- Я от боли заплакала...
Люб выразительно кашлянул:
- Ну так, для этого и флакончик, я полагаю...
- Конечно, - кивнул Звингард. - Это простое обезболивающее. А вы что
вообразили?
- Как вам не стыдно... - в Мадре неожиданно проснулась человечность
(если, конечно, это употребимо по отношению к элвилин). Он укоризненно обвел
глазами детей и лекаря и покачал головой.
- Да не расстраивайтесь вы так, - повернулся он ко мне. - Они всегда
такие, только волю им дай... Нужно просто привыкнуть. Самое сложное - первая
сотня лет, а потом терпимо... - и он жалостливо погладил меня по колену.
Лекарь фыркнул, Темулли хихикнула.
Я развернулась и от всей души влепила мевретту еще одну пощечину - на
этот раз левой рукой, усиленной флакончиком, зажатым в кулаке. Его голова
мотнулась.
- У меня нет сотни лет! От силы еще тридцать, и то под конец старухой!
Я вам не ребенок, и жалость мне не нужна!
Я вскочила, запнулась за складку на ковре и врезалась в стол, смахнув с
него бумаги и долбанувшись животом в ребро столешницы так, что выбило
дыхание. Несколько секунд я тупо пролежала на столе, ожидая злорадного