"Анатолий Михайлович Медников. Берлинская тетрадь " - читать интересную книгу автора

мелодией.
На мгновение все затихли, фотограф присел на корточки, а солдат натянул
поглубже пилотку на голову. Потом раздался грохот, как будто рядом упала
стена дома, и в воздухе остро запахло горячим металлом.
Когда прошла мимо воздушная волна и рассеялся дым, все увидели, что
простыня лежит на земле, а немцы разбежались по своим квартирам. Фотограф
выругался и снова пошел в подъезд дома. Через две минуты он вернулся с двумя
немцами помоложе. Они подняли простыню с земли и снова растянули ее.
- Ну, становись. В последний раз, - сказал фотограф.
Солдат, хмуро поглядывая и на фотографа, и на немцев, встал к простыне.
- Улыбнись! - крикнул фотограф.
Где-то рядом блеснула резкая молния от разрыва снаряда. На мгновение
ослепительно ярким светом она озарила дворик, фотографа, замершего с
поднятой рукой, вытянутые лица немцев и очень спокойные, чуть прищуренные,
как от солнца, глаза солдата.
И фотограф сделал снимок... Но не успел еще затихнуть в воздухе гул от
разрывов, как автоматчик уже вскочил на ноги, махнул рукой фотографу и
побежал на улицу.
- Вот ведь какой человек! - вздохнув, сказал фотограф и, помолчав, тихо
добавил: - Красивой души солдат!

Ночь в берлинском доме

Со временем стираются подробности, забывается сказанное или услышанное,
но порою надолго остается в памяти то, что можно назвать общим ощущением,
эмоциональной окраской, правдивым "запахом" событий.
Вот это точное ощущение правды и собирает в памяти детали и характерные
черточки былого.
Я не знаю, почему в потоке событий, с калейдоскопической быстротой
сменявших друг друга, мне врезалась в память именно эта ночь, когда,
собственно, ничего не случилось. Почему в душе моей и по сей день живет
"запах" первой ночи, проведенной в Берлине, не в блиндаже, не в кузове
машины, а в обычном, жилом, многоэтажном берлинском доме, наполовину пустом,
с оставшимися лишь кое-где жильцами, решившими в своих квартирах пережить
часы боя.
Дом был обычный, серый, с балконами по фасаду, с лестницами, выходящими
на улицу и во двор, с кабинкой лифта, покрытой паутиной.
Нам отвели пустую квартиру на третьем этаже. Хозяева покинули ее
недавно, квартира хранила еще тепло чужого жилья.
Все знают, что на войне люди легко входят в незнакомые дома и,
уставшие, сладко спят в любых чужих постелях. Сколько довелось нам ночевать
в чужих квартирах за рубежом - в Польше, в самой Германии!
Но все это были населенные пункты, оставшиеся уже за линией фронта. А
здесь, в Берлине, еще шел бой. И потом это был Берлин! Мы могли лечь спать,
раздевшись, как дома, уже в берлинской квартире. И вот это мысленно
произносимое "уже" было необычайно весомым и полно особого чувства.
Я бросил свой вещевой мешок в спальне и, пока Спасский раздевался,
бегло оглядел комнату: семейные портреты на стенах, широкие деревянные
кровати с пуховыми перинами.
Укрываться вместо одеяла большой, пышной и вместе с тем легкой периной