"Анатолий Михайлович Медников. Берлинская тетрадь " - читать интересную книгу автора

Варшавская, ордена Ленина, Суворова, гвардейская!..
- Знаю, знаю. Но у нас мало времени. Да и не хотелось бы отрывать от
дела сразу много людей.
- Ладно, - смягчается полковник, - бог с вами! Пришлю пятерых, самых
отчаянных.
Через полчаса в белый домик пришли не пять, а пятнадцать солдат и
офицеров, все с оружием, прямо "с передка".
Здесь, на узкой полосе земли, на маленькой пашей территории, со всех
сторон окруженной окопами противника, странно слышать о том, что есть где-то
передний край, а следовательно, есть хоть маленький, но свой тыл.
Но такова уж психология людей на войне: солдат, сидящий в окопах своей
роты, считает "тылом" землянку командира батальона, хотя до нее порой не
больше сотни метров. Для командира батальона штаб полка в километре от
переднего края - тоже "тыл". И это даже в том случае, если противник ведет
по штабу полка огонь более сильный, чем по блиндажам батальона. А уж штаб
дивизии для полков - "тыл" глубокий, даже если они расположены рядом, вот
как здесь, на плацдарме.
Мы расставили нашу аппаратуру, но первые же слова, сказанные в
микрофон, заглушаются выстрелами наших гаубиц. Трясутся стены домика,
подпрыгивает аппарат звукозаписи.
- Нет, здесь работать нельзя, - заявляет в отчаянье наш радиооператор
Алексей Спасский.
- И передвигать пушки некуда, - резонно отвечает ему офицер - старший
группы, - впереди немцы, сзади река.
Но вот выход найден. Мы посадили всех героев боев в нашу машину и снова
летим через переправу на восточный берег, в поселок. Здесь в километре от
Одера сохранилось несколько каменных домиков.
Нам отвели комнату, где на столах лежат карты и полевые сумки живущих
здесь политработников соединения.
И началась запись. Солдаты, в выгоревших гимнастерках, украшенных
рядами медалей и орденов, сосредоточенные, с карандашами и ручками,
раздумывают над белыми листами бумаги. Все они мучительно подбирают фразы
для своих рассказов о подвигах.
Рассказать о своем подвиге нелегко, для иных это труднее, чем совершить
сам подвиг.
Конечно, в сознании не сразу укладывается, что слова, сказанные в
толстую короткую трубку с выпуклой металлической сеткой, здесь, в этой
деревушке на берегу Одера, будут затем услышаны по всей стране, в самых
дальних уголках родины. Но странное дело: все - и рядовые и офицеры, люди,
показавшие чудеса самообладания в бою, - сейчас волновались и мяли в
огрубевших пальцах листки бумаги с текстом выступления.
Первым выступал подполковник Андрей Смирнов - командир полка, первым
переправившийся через Одер. Это высокий, худощавый офицер с большим открытым
лбом и глубоко посаженными умными глазами. В последних боях он был слегка
контужен, но в госпиталь не поехал, лечился в тылах своей части. Может,
потому, что я знал об этом, мое внимание все время привлекала его улыбка -
мягкая, мечтательная, улыбка спокойного и отлично владеющего собой человека.
Он сидел перед микрофоном по-военному подтянутый, прямо держа свой
стан, и его свежевыглаженный френч здесь, на плацдарме, свидетельствовал о
той особой военной аккуратности и привычке следить за собой в любых, самых