"Виталий Макаренко "Мой брат Антон Семенович [Воспоминания]" - читать интересную книгу автора

горячей воды, которую он ватой прикладывал к больным местам.)

Я был слишком мал и не могу сказать, какие медицинские силы были в
поселке, но А. лечили больше т. н. "домашними средствами" - из лекарств же
применяли неизменную панацею тех времен рыбий жир вовнутрь и йодоформ
снаружи, и у нас в квартире первые годы в Крюкове постоянно, в особенности
зимой, стоял тяжелый запах йодоформа, рыбьего жира, какой-то специальной
"глазной" помады и пр. специй.
Много горя также причинял А. хронический насморк. Следы его остались и
позже: нос у А. всегда был слегка распухший и красноватый, а в сырую и
холодную погоду делался густо пунцовым, что тоже его печалило ужасно.

Болезнь А. немного утихла к 7-8 годам, но не исчезла окончательно. Даже
в зрелые годы, уже в Крюкове, у него периодически появлялись то флюс, то
ячмень, а чтобы скрыть шрамы на шее от карбункулов, он всегда носил или
очень высокие воротники, или русские рубашки (летом, после 1917 г.).
Во всем этом был какой-то заколдованный круг: т. к. А. легко
простуживался от малейшего сквозняка или холодного ветра, то его постоянно
кутали в теплую одежду, всякие шарфы и пр. - организм не закаливался, но
делался все более слабым и не способным на сопротивление, и А.
простуживался даже, когда при нем открывали на минутку оконную форточку.

Конечно, труднее всего приходилось маме. Я преклоняюсь перед памятью
этой святой женщины. Ведь все лежало на ней, и начиная с 1893 года, когда
Наташа упала с постели и осталась парализованной на всю жизнь (отнялись
ноги), надо было ухаживать и за этой несчастной девочкой. Правда, к тому
времени, когда я начинаю себя помнить, сестра Саша была 16-17 летней
девушкой и, конечно, могла помогать маме.

Так или иначе, но я думаю, что присутствие в нашем доме этого
несчастного ребенка создавало атмосферу грусти и, б. м., скрытого
отчаяния. Когда она умерла в 1899 г., то это было освобождением и для нее,
и для семьи. На ее могиле отец поставил большой, солидный чугунный крест с
распятием, которое он сам вызолотил. Кто знает, б. м., он еще стоит там?

Как я уже указал выше, во всех наших детских играх А. никогда участия
не принимал, вообще, я как-то мало вижу его в своих детских воспоминаниях.
Правда, зимой и летом я был на дворе, где нас было человек 10 (сколько
игр и сколько приключений). В это время мы уже жили не у Мухи, а у
Скальковского (кажется, он был дорожным мастером). Это было целое царство.
Сразу за обширным двором, поросшим мелкой травкой, в одну сторону
начинались, насколько глаз хватает, хлебные поля, а в другую - дремучий
дубовый лес, где мы собирали желуди и грибы.

У Скальковского мы прожили очень недолго, б. м. всего несколько
месяцев, и перебрались на последнюю нашу квартиру - к Авраменко. Здесь мы
прожили довольно долго, вплоть до нашего отьезда в Крюков. Но здесь тоже
А. я почти никогда не видел во дворе. Здесь жить было интересно. Этот
Авраменко был зажиточный, у него был большой сад, были лошади и коровы и
много всяких птиц на птичьем дворе, в доме и в клетках щеглы, канарейки,