"Антон Семенович Макаренко. Флаги на башнях (Восьмитомник, т.6)" - читать интересную книгу автора

Игорь сосредоточился над картоном. У козла был очень добродушный
вид. Игорю не захотелось его прогонять.
- А знаете что? Пускай себе пасется!
- Как это так? - вскрикнул лупоглазый.
- Я думаю, что вреда будет немного. Какие-то кустики.
- Представьте себе, что там малинник.
- Не думаю. Вы напрасно беспокоитесь.
- Почему вы так разговариваете? - человек в халате с силой дернул
картон.
- С флейтой будем исследовать? - спросил другой.
Старший ответил сухо
- Нет.
Он пошел к умывальнику, а потом долго вытирал каждый палец отдельно.
Потом он вышел в дверь и уже из коридора пригласил:
- Идемте.
У столика Полины Николаевны он устало опустился на стул:
- Как? - спросила Полина Николаевна.
- Слабо. Очень слабо. Результаты нулевые. Рассеян, безынициативен,
воображение отсутствует.
- Что вы говорите? У него инициативу нужно уменьшить вдвое, а вы
говорите: безынициативен! Прочтите.
Она протянула довольно толстую папку. Человек в халате поднес ее к
самым глазам и стал быстро вертеть головой вправо и влево, бегая по
строчкам.
- Это ничего не значит, Полина Николаевна. Мы не знаем, инициатива это
или подражание. Такие штуки, - он потряс папкой в руках, - вообще
ничего не доказывают.
- А я вам говорю, что вы ошибаетесь. Я вас очень прошу посмотреть еще
раз. Вы увидите, что вы ошибаетесь.
Лупоглазый поднялся со стула обиженный и двинулся к дверям своей
комнаты.
- Хорошо!
Игорь посмотрел вслед белому халату и, когда закрылась за ним дверь,
спросил доверительно:
- А для чего это, Полина Николаевна?
Она подняла на него глаза:
- Значит, нужно.
- Я не понимаю, для чего.
- Это исследование ваших способностей.
- А для чего им мои способности?
- Идите, Игорь, не спорьте.
Игорь снова вошел в комнату, молча стал у стены. Пока люди в халатах
перебирали какие-то папки, ящики, карты, у него в душе скопилась густая
обида. Кто-то сильной рукой подчеркнул в ней одиночество, чреду последних
скудных дней, брошенного на товарных путях симпатичного Ваню, отошедшие в
вечность светлые дни детства, и мать, и старые обиды: вздорный, неверный,
сумасбродный отец и другие люди, и жестокие и холодные.
На столе стояла длинная коробка с отделениями. Старший предложил:
- Садитесь.
Обо всем этом вспомнил Игорь Чернявин, шагая рядом с милиционером по