"Грэм Макнилл. Зубы Урсуна ("Посол Империи" #2) " - читать интересную книгу автора

жизнь, и слыша издевательский хохот своего истинного "я", гулким эхом
отдающийся в глубинах его сознания.
Истинное "я" все еще жило там, прячась в засаде, точно скрытая хворь,
но вместо того, чтобы проглотить его целиком, как оно делало раньше, оно
грызло и трепало остатки рассудка Кажетана. Саша выставил перед собой
трясущиеся руки с почерневшими кончиками пальцев, стершимися и
отмороженными, когда он выкапывал из могилы труп матери, раздирая голыми
руками стылую землю. То, что он сделал, не искупить ничем, хотя он надеялся,
что клинок посла дарует ему отпущение грехов, которого он так страстно
желал. Он знал, что чекисты повесят его за преступления, но, пусть и
приветствуя забвение, которое принесет веревка палача, он мучился
подозрением, что такая смерть не станет ему достаточным наказанием. Он не
знал, почему посол не убил его. Тот, с кем он так ужасно поступил, должен
был зарубить его, как бешеного пса!
Но посол этого не сделал, и Сашу терзала необходимость узнать почему.
С кристальной четкостью, рожденной приятием смерти, Саша понял, что их
с послом судьбы все еще переплетены и что драма, в которой участвуют они
оба, не завершена.
Фон Велтен оставил его в живых, и истинное "я" продолжало разъедать ему
душу, и так, что Саше Кажетану оставалось надеяться лишь на то, что послу не
придется пожалеть о своем милосердии.

III

Павел Коровиц открыл глаза и громогласно рыгнул; высохшая слюна склеила
губы. Яркие лучи света копьями врывались в высокое окно, жаля глаза, и он
застонал, когда на голову обрушились удары молота-боли.
- Ради Тора, моя голова... - пробубнил он, потирая тыльной стороной
ладони лоб. Кислевит мрачно приподнялся в постели и скривился: головная боль
усилилась, а желудок, видимо из, сочувствия к голове, подпрыгнул.
Павел почувствовал, что от него резко воняет потом и дешевым квасом, и
увидел, что рухнул спать полностью одетым. Он не знал, когда мылся в
последний раз, и ощутил знакомый стыд и отвращение к себе, когда на
поверхность сознания сквозь дымку алкогольного тумана начали всплывать
смутные воспоминания. Надо чего-нибудь поесть, хотя он и сомневался, что
сумеет удержать хоть кусочек внутри.
Он свесил ноги с кровати, сбросив три пустые бутылки из-под кваса - они
разбились вдребезги о каменный пол. Дрова в жаровне давно уже прогорели до
золы, и ледяной клинок мороза резал сквозь одежду. Павел, кряхтя, поднялся,
стараясь не наступить на груду битого стекла.
Где он шлялся прошлой ночью? Он не мог вспомнить. Бродил по каким-то
темным переулкам, сидел в грязных притонах, вновь топя рассудок в океане
пенного кваса.
Таким способом легко притупить вину - вину за то, что заставил его
сделать Василий Чекатило много лет назад. Как она может глодать тебя, если
ты едва способен вспомнить собственное имя?
Хотя это случилось шесть лет назад, Павел прекрасно помнил убийство,
которое он совершил для Чекатило. Он все еще слышал ужасный хруст черепа
мужа Анастасии Вилковой, на который он с размаху опустил железный прут;
видел, как мозги несчастного расплескались на булыжники, чувствовал запах