"Ларри Макмертри. Ласковые имена" - читать интересную книгу автора

она с присущим ей легким, презрительным высокомерием.
- Ты права, это просто куча тряпья. Тем не менее, им можно прикрыть
нашу наготу.
- Я бы не хотела, чтобы при мне упоминали о наготе. Я сейчас говорю не
об этом, - заметила Аврора. Ей надоело хмуриться и поджимать губы, и она
расслабилась с сознанием исполненного материнского долга. К несчастью, ее
дочь из упрямства так и не подняла на нее взгляда: такая уж эта Эмма была,
никакого должного внимания с ее стороны.
- А почему мне не говорить о наготе? - осведомилась Эмма, поднимая
взгляд. Ее мать погрузила два пальца в стакан чая со льдом, извлекла оттуда
остаток кубика льда и принялась посасывать его, наблюдая за работой дочери.
Добиться того, чтобы Эмма почувствовала себя виноватой всегда было нелегко,
в этом и состояла тяжесть материнского бремени, и Аврора с наслаждением
перешла в наступление.
- У тебя хороший словарный запас, дорогая, - заметила она, как только
кубик растаял. - Я и сама слежу за ним. И, безусловно, есть более подходящие
стороны жизни для его применения, чем разговоры о нагих телах. Кроме того,
как ты знаешь, я овдовела три года назад и не хотела бы, чтобы в моем
присутствии обсуждались определенные темы.
- Но это же смешно, - воскликнула Эмма.
Ее мать невозмутимо извлекла другой кубик льда. Она, по ее выражению,
"прилегла", откинулась поудобнее на старой голубой кушетке Эммы. Аврора была
одета в элегантное свободное розовое платье, предназначенное для свободного
времяпрепровождения и купленное ею в недавнем путешествии по Италии. На лице
Авроры витала легкая улыбка, и она выглядела уверенной в себе, даже чересчур
уверенной, чем следовало, как это казалось Эмме.
- Эмма, тебе и в самом деле надо соблюдать диету, - сказала Аврора. -
Ты такая упрямая, моя милая. Знай, что ты меня весьма огорчаешь.
- Почему? - осведомилась Эмма, копаясь в одежде. Как всегда несколько
носков оказались непарными.
- Весьма огорчаешь, - повторила Аврора, на случай, если дочь не
расслышала ее. При этом она произнесла это "весьма" с таким подчеркнутым
бостонским акцентом, что теперь было невозможно не обратить на это внимание.
Эмма, помимо других недостойных особенностей, была наделена стремлением к
уточнению, и смогла бы настоять на том, что акцент был всего лишь
нью-хейвенский, но такого рода увертки с Авророй не проходили. Бостон был ее
городом, а бостонский акцент усиливал ее гневные обличения. Если бы они
находились сейчас в Бостоне или хотя бы в Нью-Хейвене, словом, там, где ее
можно было бы держать в руках, это средство подействовало бы, но они обе,
мать и дочь, сидели в крошечной душной тесной гостиной Эммы в Хьюстоне в
штате Техас, и бостонский акцент не производил здесь никакого впечатления.
Эмма продолжала в растерянности пересчитывать носки.
- Ты опять не следишь за собой, - сказала Аврора. - И тебя не огорчает
твой внешний вид: ты соблюдаешь диету?
- Пища помогает мне меньше расстраиваться, - ответила Эмма. - Почему ты
не перестанешь приобретать одежду? Ты единственная из тех, кого я знаю,
имеешь всяких вещей по семьдесят пять штук.
- Все женщины в нашей семье всегда гордились своей одеждой, - возразила
Аврора. - По крайней мере, все, кроме тебя. Я не прибегаю к услугам портного
и не предлагаю шить одежду.