"Безвыходное положение" - читать интересную книгу автора (Паскаль Фрэнсин)

4

Элизабет была так поглощена редактированием своей собственной статьи, что не сразу услышала робкий стук в дверь офиса газеты «Оракул».

– Эмили! – воскликнула она, когда дверь открылась и в комнату вошла миниатюрная брюнетка. – Не ожидала тебя увидеть здесь так скоро! Неужели ты уже написала свою пробную статью?

Эмили грустно покачала головой и вздохнула:

– Ничего не получается, Лиз. Я целыми часами просматривала те старые статьи, которые ты дала мне почитать. Но для меня они звучат так, словно были написаны на иностранном языке. Я не имею ни малейшего представления, с чего начать свою статью!

Элизабет положила на стол блокнот и повернулась лицом к Эмили.

– Поначалу это не так легко, – согласилась она. – Помню свою первую заметку для «Оракула». Это был полный провал.

– И как же ты научилась? – спросила Эмили, снимая с себя вельветовую куртку и садясь за стол, рядом с Элизабет.

– Ну, вообще-то я очень много практиковалась. Это как в любом другом деле. Чем приятнее то, чем занимаешься, тем легче это дается.

– Это как когда играешь на ударных, – задумчиво сказала Эмили.

Элизабет испытующе посмотрела на нее.

– Эмили, ты уверена, что хочешь посвятить все свое свободное время писанию статей для школьной газеты? Не лучше ли тебе побольше практиковаться на ударнике?

– Лиз, – начала Эмили размеренным тоном, – мне делается по-настоящему страшно – обстановка в доме ухудшается день ото дня. Если я не буду делать то, что хочется Карен, то, скорее всего, мне придется покинуть Ласковую Долину!

Элизабет откинула «конский» хвост на бок, как она часто делала, когда задумывалась над чем-нибудь очень важным. Она сожалела, что знает Эмили Майер не настолько, чтобы сказать ей все, что думает по этому поводу. Ведь Элизабет прекрасно понимала, что газета – не то дело, где Эмили могла бы проявить свои способности. Она – музыкант, а не писатель. И ее место в «Друидах»!

Кроме того, Элизабет мало верила в то, что даже при большом старании можно переделать себя, как надеялась Эмили. Элизабет придерживалась принципа «всегда оставаться самой собой». Однако, зная Эмили недостаточно хорошо, она не решалась прямо сказать ей это. Единственное, что она могла сделать, это выслушать девушку. А решение Эмили придется принять самой.

Но, к удивлению Элизабет, Эмили почти сразу же полностью раскрылась перед ней. Видимо, она так долго молча переживала свои беды, что, начав говорить, уже не могла остановиться. Девушка рассказала все о Карен. И о своем отце. Как близки они были в прошлом и насколько натянутыми стали отношения между ними теперь!

Элизабет всем сердцем сострадала Эмили. Было ясно, что тут не обычное предубеждение падчерицы против мачехи. Карен была явно неуравновешенной женщиной и вымещала свое раздражение на Эмили.

Однако Элизабет чувствовала, что дело не только в этом.

– Эмили, мне неловко задавать тебе столь болезненный вопрос, – сказала она наконец, – но как давно умерла твоя мама?

Эмили вся зарделась.

– Я… о… – Некоторое время, прежде чем взглянуть Элизабет прямо в глаза, она нервно крутила пружинку своего блокнота. – Ты умеешь хранить секреты? – обеспокоенно спросила она.

Элизабет молча кивнула головой.

– Моя мать жива, – прошептала Эмили. – Я просто сочинила эту историю. Она вовсе и не умерла.

Элизабет напряглась.

– Но, Эмили… почему? – спросила она осторожно. – Зачем тебе было выдумывать такое?

Эмили потупилась.

– Потому, что я стеснялась сказать кому-либо правду, – призналась она с несчастным видом; лицо ее продолжало пылать. – Мне было семь лет, когда однажды, придя из школы домой, я узнала, что моя мать только что уехала. Она просто… – Глаза Эмили наполнились слезами. – Оставила записку на кухонном столе… как делала это всегда, когда уходила в магазин или еще куда-нибудь. Но на этот раз в записке говорилось совсем о другом. Мать сообщала, что покидает нас и не вернется.

Сердце у Элизабет учащенно забилось.

– Бедняжка, – прошептала она, вставая со стула и обнимая Эмили за вздрагивающие от рыданий плечи.

– Это было ужасно, – выдохнула Эмили. – И она действительно не вернулась. Следующий раз она разговаривала со мной из Чикаго. И сейчас, насколько мне известно, она живет там.

– Ты хочешь сказать, что не разговаривала с ней с тех пор? – спросила, ужаснувшись, Элизабет.

Эмили заморгала.

– Моя мать не… ну, она далеко не образцовая мать, Лиз. Судя по тому, что я слышала, у нее множество проблем. По-моему, я знаю о прегрешениях матери больше чем достаточно. Она причинила мне немало горя, – резко заключила Эмили. – Единственное, чего мне хочется, так это жить спокойно.

– Ох! – покачала головой Элизабет. – А теперь тебя допекает Карен. Какой уж тут покой, да?

Эмили покачала головой.

– Уж и не знаю, что правильно, а что нет, – произнесла она нервно и, встав со стула, принялась ходить взад-вперед по комнате. – Лиз, не могу себе представить, что мне придется покинуть родной дом. Он – все для меня. Понимаешь?

Элизабет кивнула. В горле ее стоял комок. Ей было ужасно жаль Эмили. Она не могла даже вообразить, сколько обид и унижений выпало на долю этой девушки с раннего детства. И теперь она вновь страдает. Хуже того: ей грозит разлука с отцом, единственным родным для нее человеком. Не говоря уже о разлуке с родным домом, школой и со всем, что так дорого ей.

Элизабет не знала, что и сказать.

– Как бы мне хотелось хоть чем-нибудь помочь тебе, Эмили, – проговорила она. – Как ты думаешь, я могу что-нибудь сделать для тебя?

– Просто будь моей подругой, – выпалила Эмили, глядя Элизабет прямо в глаза. – И храни мою тайну. Хорошо? Знаю, что это глупо, но мне будет ужасно тяжело, если кто-то еще узнает правду о моей матери. Не знаю, почему мне захотелось рассказать обо всем тебе, но я рада, что сделала это, – сказала она в заключение, смущенно глядя в сторону.

– Конечно, я сохраню твою тайну, – с чувством ответила Элизабет. – И я рада, что ты доверилась мне, Эмили. Можешь рассчитывать на мою дружбу, независимо ни от чего.

– Спасибо, – поблагодарила ее Эмили, беря свою куртку. – Ты даже не представляешь, как много для меня это значит, Лиз.

– И на твоем месте я не очень бы беспокоилась по поводу пробной работы для газеты, – по-дружески посоветовала ей Элизабет. – Ведь у тебя и без того хватает забот. А если Карен не может принять тебя такой, какая ты есть, то вряд ли что-либо изменится, если ты и попытаешься изменить себя в угоду ей.

– Думаю, здесь ты полностью права, – согласилась Эмили. – Кроме того, – продолжила она, засмеявшись, – я действительно ужасный писака!

– Уверена, что это не так. Но ты слишком талантлива в музыкальном отношении, чтобы напрасно тратить время на то, что тебе неинтересно.

– Лиз, – волнуясь сказала Эмили, – могу я иногда звонить тебе, если в доме станет совсем невыносимо? Или, может быть, прийти к тебе? Знаешь, я чувствую, что все приобретает больше смысла, когда поговорю с тобой.

– Эмили Майер! – воскликнула Элизабет. – Заходи ко мне в любое время. Я всегда буду тебе рада!

После ухода Эмили Элизабет долго сидела, погрузившись в свои мысли. Ей еще ни разу не приходилось слышать столь трогательной истории. Ей так хотелось хоть чем-нибудь помочь этой девушке. Но интуиция подсказывала, что Майеры должны разобраться во всем сами, без посторонних.

Элизабет просто надеялась, что Эмили окажется достаточно сильной, чтобы постоять за себя. Но если все это будет продолжаться до бесконечности, подумала она с грустью, то Эми может не выдержать такого напряжения. И тогда трудно даже представить, что произойдет.

– Китайские кушанья! – раздался восторженный возглас Джессики, ворвавшейся в комнату Элизабет. Она так и подпрыгивала от радости. – Представляешь, – добавила она, – мы почти полгода не были в китайском ресторане.

Немного успокоившись, она схватила с туалетного столика щетку сестры для волос и встала перед зеркалом.

– И в чем, по-твоему, причина? – спросила Элизабет, завязывая лентой свой конский хвостик. – Видимо, отчасти оттого, что папа не переносит китайскую кухню?

– Как-то не думала об этом, – весело ответила Джессика, открывая верхний ящик туалетного столика Элизабет и извлекая оттуда шелковый шарфик. – Ты не собираешься надевать его сегодня вечером?

– Пока не знаю, – возразила Элизабет. – Я не могу приблизиться к своему туалетному столику. Как же мне решить, что надеть.

На самом деле она была уже полностью одета, но иногда ей доставляло удовольствие поддразнить Джессику за то, что та постоянно пользуется ее вещами.

– Хорошо, – медовым голоском проговорила Джессика, повязывая шарфик вокруг шеи. – Бабушка считает, что мне к лицу голубой цвет. Она говорит, что от этого у меня глаза становятся еще голубее.

Элизабет простонала.

– Только постарайся не заляпать его соевым соусом, – предупредила она. – Как ты думаешь, мама не будет возражать против нашей поездки? – спросила она.

Джессика посмотрела неодобрительно на свое отражение в зеркале, развязала шарфик, потом повязала его по-другому.

– Почему это она должна возражать? Вероятнее всего, она будет даже рада, что они с папой смогут провести хоть один спокойный вечер вдвоем.

– Возможно, – задумчиво произнесла Элизабет, – но мне показалось, что в последние дни…

– Эй! – раздался веселый голос Элис Уэйкфилд из передней. – Есть кто-нибудь дома? Это ваша давно потерянная мама наконец-то пришла домой пораньше, покинув сумасшедший мир интерьерного дизайна!

– Привет, мам, – откликнулась Джессика, внимательно разглядывая свои глаза в зеркале после того, как заново завязала шарфик.

– Я так счастлива быть дома, – продолжала мама, поднимаясь по ступенькам наверх и входя в комнату Элизабет. – Пфу! Я чувствую себя нормальным человеком – возвратившись домой, когда на улице еще светло.

– А что, кто-нибудь из клиентов отказался от твоих услуг? – спросила Элизабет.

Элис Уэйкфилд улыбнулась:

– Нет. Между прочим, это я отказала одному из клиентов. Мне вдруг так захотелось приготовить что-нибудь по-настоящему домашнее и очень вкусное – со всевозможными деликатесами. И по пути домой я остановилась у рынка и выбрала там шесть самых крупных, сочнейших бифштексов. Таких вы еще не видели. Потом я купила отличную картошку, которую запеку, сметану и всего-всего, что необходимо для самого вкусного салата.

Джессика и Элизабет обменялись тревожными взглядами.

– Но, мам, мы вроде бы… – начала Элизабет.

– Сегодня вечером мы собирались пойти в китайский ресторан, – перебила сестру Джессика. – Бабушка с дедушкой говорят, что в получасе езды отсюда есть один из лучших во всей стране кантонских ресторанов. И мы думали…

– Мы ведь не знали, что ты собираешься приготовить грандиозный ужин, – уточнила Элизабет.

– А-а, – произнесла миссис Уэйкфилд упавшим голосом. – Ну, ладно…

– Ты можешь сохранить бифштексы? – спросила Джессика. – Мы могли бы устроить праздничный ужин завтра.

Элис Уэйкфилд на минуту задумалась.

– Может, мы совершим эту вылазку все вместе, – предложила она с надеждой. – В последнее время я так редко вижу вас, а таким образом, возможно…

– Мам, – многозначительно произнесла Джессика, – папа не любит китайскую кухню, ты что, забыла? Он говорит, что после нее он чувствует себя больным.

– Ну, мы могли бы пойти в какой-нибудь другой ресторан, – сделала еще одну попытку мама.

Лицо Джессики исказилось, словно от зубной боли.

– Мам, мы же готовились к этому целую вечность! И не можем же мы теперь менять наши планы. Это очень расстроит бабушку.

– Понятно, – проговорила Элис Уэйкфилд. – Ну, тогда как-нибудь в другой раз, – добавила она вяло, выходя в коридор.

– Джессика, – с озабоченным видом произнесла Элизабет, когда мать вышла из комнаты, – тебе не кажется, что она расстроилась? Мы могли бы попросить бабушку с дедушкой перенести этот выход в ресторан на любой другой вечер.

– Не будь глупой, – прошипела Джессика. – И потом, – добавила она, проводя в последний раз по волосам щеткой сестры, – матери не обижаются на подобные вещи, Лиз. Если бы мама возражала, она бы сказала об этом прямо!

– Наверное, ты права, – согласилась Элизабет, выключая в комнате свет.

«И все-таки, похоже, мама чем-то озабочена, – подумала Элизабет, выходя из комнаты вслед за сестрой. – Впрочем, Джессика права: причиной могло быть что угодно, только не такой пустяк, как ужин в китайском ресторане».

При этом Элизабет была уверена: мама поделилась бы с ними, если бы это было действительно важно.

Эмили возвращалась домой после разговора с Элизабет с твердым намерением сделать еще одну попытку.

«Лиз права, – решительно сказала она себе. – Нет смысла пытаться перетянуть Карен на свою сторону, заставляя себя стать совсем другой. Если Карен хочется иметь в семье писателя, ей придется подождать, покуда подрастет Кэрри!»

Но весь оптимизм, с которым она возвращалась домой, моментально испарился, как только Эмили вошла в дом или, точнее, когда просмотрела почту, лежавшую на полке в кухне, и обнаружила три брошюры из школ-интернатов в Новой Англии.

«О боже! – подумала Эмили, глубоко вздохнув. – Карен принялась за дело всерьез!»

Правда, ее настроение немного улучшилось, стоило ей закрыть за собой дверь, ведущую в цокольный этаж, и спуститься в свою студию, которую помог ей оборудовать отец. Это была любимая комната Эмили. Тут она чувствовала себя полной хозяйкой. Вместе с отцом они отгородили большой угол этажа и установили там ее ударные инструменты. В студии все было, что так любила Эмили. В большом ящике в углу хранились ее ноты и пленки с записями. Здесь же стояло и большое удобное кресло, в котором она сидела, когда не играла. Иногда Эмили спускалась сюда, просто чтобы подумать. А такое случалось все чаще.

Карен строго ограничила время, когда Эмили разрешалось репетировать.

«Но сейчас один из тех моментов, когда мне это разрешено», – подумала она, посмотрев на часы. Кэрри никогда не спит между четырьмя и шестью.

Эмили ждала этого момента весь день. Накануне из Лос-Анджелеса прислали новый набор инструментов, которые она заказала там недавно в музыкальном магазине. У Эмили еще не было возможности испробовать их, поскольку Кэрри тогда спала и Карен не разрешила Эмили даже дотронуться до них.

Наконец установив инструменты, Эмили была готова начать. Буквально через несколько минут она забыла обо всем на свете, кроме ритма, когда включила кассетный магнитофон и начала ударять палочками по барабанам. В ритме новой песни было что-то завораживающее, ей стало казаться, что вся ее душа наполнилась музыкой.

Она была поглощена звучанием новых инструментов, когда Карен открыла дверь в студию.

– Эмили! – заорала Карен, гневно сверкая глазами. – Мне с таким трудом удалось уложить Кэрри спать, а ты взяла и разбудила ее!

Эмили удивленно уставилась на мачеху:

– Но мы же договаривались, что между четырьмя и…

– Мне плевать, о чем мы договаривались, – холодно заявила Карен. – Я сыта по горло этим постоянным грохотом, милочка. Если ты отказываешься следовать нескольким простым правилам…

– Но я совсем не отказываюсь! – воскликнула Эмили. – Просто ты все время меняешь эти правила! Карен, не могу же я…

Если бы в этот момент не зазвонил телефон, Эмили наверняка потеряла бы контроль над собой. Внезапный звонок на время прервал возникшую напряженность.

– Я возьму трубку, – быстро проговорила Эмили, рванувшись к аппарату, который отец установил в соседней общей комнате.

Это был Дан.

– Это меня, – сказала Эмили, прикрыв трубку рукой и вопросительно глядя на Карен, которая вошла следом за ней. – Ты хочешь, чтобы я перезвонила или…

Лицо Карен потемнело от злости.

– О, делай как знаешь, – ответила она, направляясь к лестнице. – Но только прекрати этот шум. Иначе, если ты еще раз потревожишь малышку Кэрри – я не шучу, Эмили, – в следующий раз… – Ее голос затих за закрытой дверью, но в комнате все еще оставался отголосок угрозы.

– Я не смогу быть сегодня вечером на репетиции. – Эмили едва сдерживала слезы.

Она ничего не рассказывала Дану о своих семейных проблемах, а сейчас была слишком расстроена, чтобы придумать подходящее объяснение. Лишь в одном она была совершенно уверена – нарушать «комендантский час» сегодня вечером не следует: при воинственном настрое Карен это может обойтись дорого.

– Мне так хотелось послушать твои новые ударные, – посетовал Дан. – А нельзя мне зайти к тебе? Я мог бы сделать это завтра после школы.

Эмили стала быстро соображать. Ей очень хотелось показать Дану свою студию. Но Карен…

Вдруг она вспомнила, что завтра днем Карен идет с Кэрри к врачу. Если точно рассчитать время, можно не опасаться, что Карен узнает о визите Дана.

– Прекрасная мысль, – горячо откликнулась Эмили, нервно теребя телефонный шнур. – Почему бы нам не встретиться после уроков под часами в школе? Мы сможем прийти сюда вместе.

– Отлично, – согласился Дан. – А что мне сказать всем сегодня вечером на репетиции?

Эмили вздохнула:

– Скажи, что я все еще болею. Это не так уж далеко от истины.

«Однако сильно рискую, – с грустью подумала она. – Дана Ларсон, например, заинтересуется, почему это всегда в школе я чувствую себя прекрасно, а по вечерам заболеваю».

Девушка была в полной растерянности. Но дело не только в «Друидах». Она уже понимала, что если вообще хочет остаться в Ласковой Долине, то ей придется уйти из группы.

А вот Дан… С Даном гораздо труднее. Эмили не собиралась подвергать риску дружбу с ним.