"Алистер Маклин. Сувенир, или Кукла на цепочке" - читать интересную книгу автора

хорошо знакомое чувство, которое меня никогда не подводило - нечто вроде
зуда в затылке. Такое чувство не развить никакой тренировкой, никакими
упражнениями. Возможно, оно возникает инстинктивно, возможно, нет. Но вы или
родились с этим чувством, или у вас его вообще никогда не будет. Я с ним
родился! За мной вели слежку!
Амстердам, столь известный своим гостеприимством, странным образом
пренебрег одной мелочью: не поставил на берегах своих каналов ни одной
скамейки для усталых гостей города - да если уж на то пошло, то и для своих
граждан. Если вечером или ночью у вас возникнет желание задумчиво
полюбоваться темным мерцанием воды в канале, вам придется привалиться к
дереву. Так я и поступил - прислонился к дереву, которое показалось мне
наиболее удобным, и закурил сигарету.
Таким образом я постоял несколько минут, делая вид, и, надеюсь,
успешно, будто я всецело погружен в свои мысли. Время от времени я подносил
ко рту сигарету, но это было единственное движение, которое я позволял себе.
Никто не выстрелил из пистолета с глушителем, никто не приблизился с
гирькой в руках, чтобы долбануть меня по голове, а затем почтительно
спустить мое обмякшее тело в канал. Я дал им полную возможность сделать это,
но никто предоставленной возможностью не воспользовался. Тот человек в
черном пальто в аэропорту Скипхол тоже следил за мной, но не спустил курка.
Никто не собирался меня убирать! Точнее пока не собирался! Что ж, придется
хоть в этом поискать утешения.
Я выпрямился, потянулся и зевнул. Потом небрежно оглянулся - как
человек, очнувшийся от романтической мечтательности. Он стоял рядом, но не
прислонившись к дереву, как я, а опершись на ствол плечом. Опирался он о
дерево потоньше, и я видел очертания его фигуры.
Я продолжил свою прогулку, свернул на Лейдсестраат и пошел, праздно
поглядывая на витрины. Потом, словно нехотя, зашел в лавку художника и
поглядел на выставленные картины, представляющие такую художественную
ценность, что будь то в Англии, владелец лавки давно бы уже сидел за
решеткой. Но меня не столько интересовали произведения живописи, сколько
стекло витрины - почти настоящее зеркало. Теперь он находился ярдах в
двадцати, с серьезным видом рассматривая закрытую ставнями витрину, похоже,
витрину овощной лавки. На нем был серый костюм и серый свитер - и это все,
что о нем можно сказать - серое, неприметное безликое существо.
Дойдя до следующего угла, я повернул направо и оказался у цветочного
рынка на набережной канала. У одного из прилавков я остановился, посмотрел
на цветы и купил гвоздику. За тридцать ярдов от меня человек в сером тоже
любовался цветами. Но либо он был скуп, либо не располагал таким банковским
счетом, как я- он ничего не покупал, просто стоял и смотрел.
Как я уже говорил, нас разделяло тридцать ярдов, и, снова свернув
направо, на Визельстраат, я резко прибавил шагу, пока не оказался у входа в
индонезийский ресторан. Я быстро нырнул внутрь и закрыл за собой дверь.
Швейцар, видимо, из пенсионеров, вежливо поприветствовал меня, однако даже
не сделал попытки подняться со стула.
Сквозь дверное стекло я увидел моего человека в сером. Он оказался
более пожилым, чем я думал - пожалуй, за шестьдесят. Надо сказать, для
своего возраста он развил замечательную скорость. Зато вид у него был самый
что ни на есть несчастный.
Я надел пальто и пробормотал какие-то слова извинения. Швейцар