"Алистер Маклин. К югу от Явы" - читать интересную книгу автора

часов с той поры, когда его обычно укладывали в постель. Он плакал от
голода и жажды. Он дрожал от холода: даже тропическая ночь может быть
холодной. Он плакал от смятения и испуга, оттого что не знал, где его дом и
где его мать. Две недели назад он пошел со своей старой малайской няней на
ближний базар, и когда они вернулись, то на месте своего дома увидели
горящие руины, весь смысл которых он не мог осознать, потому что был
слишком мал. Они с матерью должны были отплыть на корабле "Вейкфилд",
последнем большом корабле, уходившем из Сингапура в ту самую ночь, 29
января... Но больше всего он плакал оттого, что остался один.
Старая няня Анна полулежала на груде обломков рядом с ним, как будто
спала. Многие часы она таскала его с собой по темным улицам, носила на
руках последние час или два, потом положила на землю, схватилась обеими
руками повыше сердца и упала со словами, что должна отдохнуть. И вот уже
полчаса она лежала на земле без движения, уронив голову на плечо, с широко
открытыми немигающими глазами. Немного раньше малыш раза два прикоснулся к
ней, но теперь держался в стороне. Он боялся. Боялся смотреть и боялся
дотронуться, не понимая причины, но смутно осознавая, что старая няня будет
отдыхать очень-очень долго.
Он боялся уйти и боялся остаться. Бросив украдкой еще один взгляд
сквозь растопыренные пальцы на старую женщину, он почувствовал, что больше
боится оставаться рядом с ней. Не глядя куда, двинулся он по аллее,
спотыкаясь о разбросанные повсюду камни и кирпичи, поднимаясь после падения
и вновь начиная бежать, постоянно плача и дрожа от ночного холода. В конце
аллеи высокая изнуренная фигура в ветхой соломенной шляпе оторвалась от
ручек велотележки и протянула руки, пытаясь остановить ребенка. Человек не
имел в виду ничего плохого. Он сам был болен - большинство сингапурских
рикш умирает через пять лет работы - и все еще способен был сочувствовать
другим, особенно маленьким детям. Но малыш увидел лишь высокую, внезапно
возникшую из темноты угрожающую фигуру, и страх его превратился в ужас. Он
увернулся от протянутых рук, побежал в конец аллеи, дальше по пустынной
улице, в царящую вокруг темноту. Человек не сделал никакого движения,
плотнее завернулся в одеяло и снова бессильно откинулся назад.
Медленно двигаясь вперед, спотыкаясь и так же тихо плача, как и малыш,
из тьмы появились две медсестры. Они прошли мимо единственного еще горящего
здания в деловом квартале города, отворачиваясь от пламени, но все равно
можно было разглядеть их широкоскулые лица и раскосые глаза. Обе были
китаянками, представительницами народа, который обычно не дает волю
чувствам. Но они были очень молоды и оказались поблизости от места взрыва
снаряда, разнесшего на куски грузовик Красного Креста недалеко от южного
выезда с дороги Букит-Тимор. Они пережили сильное потрясение, еще не пришли
в себя и двигались как в тумане.
За ними шли еще две медсестры, малайки. Одна была очень молода, так же
молода, как обе китаянки. Другая давно миновала средний возраст. У молодой
были большие черные глаза, расширившиеся от страха. Идя по улице, она все
время нервно оглядывалась назад. На лице старшей была маска почти полного
безразличия. Время от времени она пыталась протестовать против того, что
идут они слишком быстро, но ее не понимали: она тоже сидела близко от места
взрыва и, возможно временно, онемела. Раз или два она поднимала руку,
пытаясь остановить идущую впереди медсестру, от которой зависел темп их
движения, однако та мягко, но непреклонно заставляла ее опустить руку и