"Робин Маккинли. Солнечный свет " - читать интересную книгу автора

по окружающему его пространству.
- Она успокоится через день-два, - сказал он. - Я вот подумал, может,
мне поговорить с Кенни?
- Так и сделай, - сказала я. - Было бы хорошо, если бы он дожил до того
дня, когда поймет, что не хочет быть юристом.
Кенни хотел заниматься законодательством о Других. Заниматься этой
отраслью закона - все равно что плясать на краю огнедышащего вулкана, но
юрист есть юрист.
Мэл что-то проворчал. У него, вероятно, было больше причин, чем у меня,
считать, что юристы - просто вирусы-переростки в костюмах-тройках.
- Приятного просмотра, - сказала я.
- Я знаю, почему ты на самом деле убежала, любимая, - сказал Мэл.
- Очередь Билли выбирать кино, - сказала я. - А я терпеть не могу
вестерны.
Мэл рассмеялся, поцеловал меня и вошел обратно в дом, тихо закрыв за
собой дверь.
Я в нерешительности постояла на тротуаре. Можно было попробовать
порыться на полке новинок в библиотеке, но в понедельник она рано
закрывалась. Еще можно было прогуляться. Читать не хотелось: не хотелось
заглядывать в черно-белые воображаемые жизни других людей отсюда, из своей
слишком реальной жизни. Но было уже поздновато для одиночной прогулки, пусть
даже по Старому Городу. Да и гулять я не хотела тоже. Я вообще не знала,
чего хочу.
Я добрела до конца квартала, забралась в свою свежеотремонтированную
машину и повернула ключ зажигания. Прислушалась к бодрому урчанию мотора и
вдруг ни с того ни с сего решила, что здорово будет проехаться. Как правило,
я не сторонник прогулок на машине. Но я подумала об озере.
Когда мама еще была замужем за отцом, у нас там был летний домик, как и
у сотен других людей. После того, как родители развелись, я время от времени
ездила туда на автобусе, чтобы повидаться с бабушкой. Жила она где-то в
другом месте, но время от времени то звонила, то писала, напоминая, что мы
уже давно не виделись, и предлагала встретиться у озера. Мать с радостью
запретила бы эти визиты: мамина нелюбовь к кому-либо всеобъемлюща, и когда
она разлюбила отца, то разлюбила и всю его семью - кроме меня, которую с тем
же пылом потребовала оставить с нею.
Она ничего не запрещала - но ее плохо скрываемые беспокойство и
неодобрение делали эти поездки настоящими приключениями, особенно поначалу.
При других обстоятельствах это бы так не чувствовалось. Поначалу я
продолжала надеяться, что бабушка сделает что-нибудь по-настоящему
потрясающее, на что, уверена, она была способна, но так ничего и не
произошло. До тех пор, пока я не перестала надеяться... но это случилось
позже и совсем не так, как я себе представляла. А потом, когда мне
исполнилось десять, она исчезла.
Когда мне было десять, начались Войны Вуду. К вуду они, конечно, не
имели никакого отношения, но неприятностей хватало, и кое-что из худшего в
нашей округе случилось аккурат возле озера. Много домиков сожгли или
сравнили с землей тем или иным образом, и до сих пор вокруг озера оставались
места, куда не стоило ходить, если не хочешь потом долгие месяцы мучаться
кошмарами или чем похуже. Именно из-за этих пятен скверны жизнь на озере
по-настоящему не возобновилась даже после того, как войне пришел конец и