"Роберт Маккаммон. Голос ночной птицы " - читать интересную книгу автора

нахожу новый повод для жалоб. Береги свою юность, Мэтью, это ценнейшее
имущество.
- Да, сэр.
Произнесено было без особого выражения. Тема разговора для Мэтью была
не нова - Вудворд часто впадал в поэтичность, рассуждая о невзгодах
старения. Мэтью сейчас был занят тем, что влезал в свежую белую рубашку.
- А я был красив, - продолжал размышлять вслух Вудворд. - Действительно
был. - Он наклонил зеркало, разглядывая старческие пятна. - Красив и
тщеславен. Кажется, не без оснований тщеславен.
Он слегка сощурился. Теперь пятен было больше, чем в прошлый раз, когда
он их пересчитывал. Да, больше, в этом сомневаться не приходилось. Больше
напоминаний о собственной смертности, о времени, утекающем, как вода из
пробитого ведра. Он резким движением отвел зеркало в сторону.
- Я ведь продолжаю стареть? - спросил он, обращаясь к Мэтью с намеком
на улыбку. - Нет надобности отвечать. Сегодня самообвинений не будет. Ах,
где моя гордость!
Он сунул руку в сундук и вынул - с огромной осторожностью и
восхищением - камзол. Не какой-нибудь обыкновенный. Тот камзол был
темно-коричневого цвета густого французского шоколада, с тончайшей
подкладкой черного шелка. Украшали этот камзол - и поблескивали сейчас при
свече, когда Вудворд держал его в руках, - тонкие полоски, сплетенные из
золотых нитей. Два маленьких скромных кармана украшало по краям такое же
золотое плетение, а пять пуговиц камзола исполнены были из чистой слоновой
кости - довольно уже пожелтелой после стольких лет ношения, но все же
настоящей слоновой кости. Замечательный предмет одежды, реликт прошлой
жизни. Вудворду случалось иногда перебиваться сухарями, грустно созерцать
пустую кладовую и еще более пустой кошелек, но никогда - хотя этот камзол
принес бы приличную сумму на рынке Чарльз-Тауна - Вудворд даже не
рассматривал возможность его продать. В конце концов, это было связующее
звено с его прежней жизнью джентльмена со средствами, и много раз он
засыпал, обернув этим камзолом грудь, будто тот мог навеять сны о счастливых
лондонских годах.
Донесся раскат грома. Мэтью заметил, что угол подтекает, и вода
струится по кое-как ошкуренным бревнам, собираясь лужицей на полу. Еще он
заметил, что по комнате шныряют несколько крыс, и оценил их как не
уступающих по размерам своим городским собратьям, если не превосходящих их.
Он решил попросить у Шоукомба дополнительную свечу, и если он вообще заснет,
то лишь сидя и с фонарем под рукой.
Пока Мэтью надевал пару темно-синих бриджей и черный сюртук, Вудворд
натянул чулки, серые бриджи - несколько туго сидящие в талии, а потом -
белую блузу. Затем он сунул ноги в сапоги, очищенные от грязи, насколько это
было возможно, и только после этого надел и застегнул свой высоко ценимый
камзол. Далее последовал парик, расправленный и установленный должным
образом под контролем ручного зеркальца. Вудворд провел рукой по
подбородку - нет ли щетины: ему удалось побриться с использованием таза
дождевой воды, которую Шоукомб принес для умывания. Последним предметом
одежды был бежевый сюртук - довольно мятый, зато закаленный в путешествиях.
Мэтью прошелся расческой по непокорному ежику волос, и они были готовы к
приему у хозяина заведения.
- З-заходите, рассаживайтесь! - заорал Шоукомб, когда Вудворд в