"Мак-каммон Роберт.Песня Свон {= Наслаждение смертью}" - читать интересную книгу автора

полную бутылку "Красного Кинжала", нет, даже за две полные бутылки она ни
ногой не ступит внутрь этого кинотеатра.
Она отступила от двери, наткнулась на кого-то, кто обругал и
оттолкнул ее в сторону, а потом опять пошла, куда - она не знала, и даже
не заботилась. Щеки ее горели от стыда. Она испугалась, несмотря на то,
что любимый Иисус стоял на ее стороне. Она испугалась взглянуть злу в
лицо, она все-таки опять согрешила своим страхом.
Пройдя два квартала после кинотеатра, она увидела чернокожего
мальчика, засовывавшего пивную бутылку в глубину переполненных мусорных
контейнеров, стоявших в воротах развалившегося строения. Она притворилась,
что что-то ищет в своей сумке, пока он не прошел мимо, а потом ступила в
эти ворота и стала шарить в поисках бутылки. В горле у нее так пересохло,
что хотя бы глоточек, хоть капельку жидкости...
Крысы пищали и бегали по ее рукам, но она не обращала на них
внимания, она видела их каждый день, гораздо больших, чем эти. Одна их них
сидела на краю контейнера и со свирепым недовольством пищала на нее. Она
швырнула в нее лежавшей среди мусора теннисной туфлей, и крыса пропала.
От мусора несло гнилью, запахом давно протухшего мяса. Она выкопала
бутылку из-под пива и в смутном свете с радостью увидела, что в ней еще
осталось несколько капель. Она быстро поднесла ее к губам, языком пытаясь
ощутить вкус пива. Не обращая внимания на пищащих крыс, села спиной к
шершавой кирпичной стене. Когда она оперлась рукой на землю, чтобы
усесться поудобнее, то коснулась чего-то мокрого и мягкого. Она посмотрела
туда, но, когда поняла, что это такое, то прижала руку ко рту, чтобы
заглушить вскрик.
Оно было завернуто в несколько газетных листов, но крысы прогрызли
их. Затем они занялись плотью. Сестра Ужас не могла сказать, какого
возраста оно было, было ли оно девочкой или мальчиком, но его глаза на
крошечном лице были полуоткрыты, как будто дитя было в сладкой дреме. Оно
было голеньким, кто-то подбросил его в кучу мусорных баков, мешков и
гниющих на жаре отбросов, словно сломанную игрушку.
- Ох, - прошептала она и подумала о промытом дождем шоссе и небесном
свете.
Отдаленный мужской голос произнес: "Дайте-ка ее мне, леди. Вы должны
дать ее мне".
Сестра Ужас подняла мертвое дитя и стала укачивать его на руках.
Издалека донеслось биение бессмысленной музыки и крики продавцов с Сорок
Второй Улицы, а Сестра Ужас приглушенным голосом напевала колыбельную:
- Баю-баю, баю-бай, детка-крошка, засыпай...
Она никак не могла вспомнить продолжение.
Голубой небесный свет и мужской голос, наплывающий сквозь время и
расстояние:
- Дайте мне ее, леди. Скорая помощь сейчас прибудет.
- Нет, - прошептала Сестра Ужас. Глаза широко раскрыты и ничего не
видят, слеза скатывается по щеке. - Нет, я не дам... ее...
Она прижала дитя к плечу, и крошечная головка откинулась. Тельце было
холодным. Вокруг Сестры Ужас в ярости визжали и прыгали крысы.
- О, Боже, - услышала она себя.
Потом подняла голову к полоске неба и почувствовала, как ее лицо
исказилось, и злоба переполнила ее так, что она закричала: