"Олег Мазурин. В ходе ожесточенных боев " - читать интересную книгу автора

не Быков. Тимофей - это собирательный образ. Просто, в описании образа
сибирского авторитета я использовал некоторые факты из жизни бывшего главы
КрАЗа, хорошо известные всем по газетным статьям и телевизионным репортажам.
А другой персонаж романа Ник - главарь киллеров - это не Татаренков, и не
Лаптенок, а другой реально существовавший когда-то сибирский авторитет.
И, наконец, четвертая причина. Хотелось запечатлеть некоторые эпизоды
из современной истории сибирского края, в основном, из криминальной. Считаю,
что этот роман можно смело назвать криминально-историческим. Ведь в судьбах
многих героев отразилась эпоха Великого застоя и лихое время Перестройки. И
пусть события романа происходят в недавнем прошлом, прошлое это уже прочно
вошло в современную историю. Хроника многочисленных и кровавых криминальных
войн на постсоветском пространстве это - уже ИСТОРИЯ! Пусть некрасивая,
жестокая, убогая и страшная, но все же - ИСТОРИЯ! И от нее нам никуда не
деться!
Для соблюдения достоверности описываемых событий и придания некоторой
документальности роману, я старался использовать жизненный материал.
Некоторые события, случаи, истории и происшествия происходили в реальности.
Также не выдуманы и биографии героев. Почти все персонажи имеют прототипов.
Правда, я изменил имена, фамилии, клички, переместил бригаду киллеров из
одного города в другой, московских заказчиков алюминиевого передела N2 я
заменил на доморощенных, красноярских. Часть материала почерпнул из
документальных книг, прессы и телевидения.
В процессе написания романа появлялись все новые и новые факты по
интересующей меня теме. Некоторые из них я включил потом в книгу. Например,
в передаче "Момент истины", промелькнула информация о том, кто и зачем
послал вора в законе Мустафу "смотрящим" в Минусинск. Я был знаком с одним
из участников тех событий. Ему дали восемь лет. В романе есть его прототип.
О судьбе остальных киллеров я упомянул в начале повествования. Им
действительно было лет по восемнадцать. Шапочно я был знаком и с теми, кого
киллеры убили.
Я сам, когда мне было двадцать лет, стоял на скользкой дорожке
криминала, но вовремя тогда завязал. Об этом эпизоде я тоже упомянул в
романе.
Можно обозвать этот опус криминальными байками Сибири, но за этими
историями стоят реальные и конкретные люди. В тоже время этот роман я прошу
рассматривать как художественно-литературное произведение. Я сочинил сюжет.
Кое-что я преувеличил, придумал и приписал своим героям. Сгустил краски,
добавил крови, остроты. Моя книжная война - это литературное сращение двух
реально происходивших в крае алюминиевых войн: кровавого передела 90-х годов
и мирного передела конца века.
Некоторые люди, прочитав мой роман, бросают в мой адрес гневные упреки.
Дескать, я в своем произведении восславляю бандитов, и что сей опус -
акафист преступности. Нет, уверяю вас, это сочинение - не акафист
преступности, не псалмы, не хвалебная песнь и не ода, это неприглядная
констатация факта наличия ее в нашей стране. А тезис: "мафия бессмертна", к
сожалению, пока в наши дни остается верным. Верно и то, что бандит - это не
состояние души, а профессия, денежная, но опасная. Со своими издержками и
сложностями. Где порой "ударный и героический" труд наемного рабочего
оценивается работодателем очень "щедро": выстрелом в голову или ударом ножа
в бок. Извините, но я не мог при изложении своего повествования от лица