"Александр Мазин. Я - инквизитор" - читать интересную книгу автора

ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что
они злы; А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его,
потому что они в Боге соделаны.

Евангелие от Иоанна, гл. 3, ст. 19-21


Глава первая

Выходя из закусочной, Андрей остановился в дверях и быстро огляделся.
Резкое движение тупой болью отозвалось в затылке, и, смиряя ее, Андрей
медленно выдохнул сквозь сжатые зубы. Никто не ждал его снаружи, и жирная
красная точка, завершающая историю жизни Андрея Ласковина, немного
отодвинулась в будущее. Но боль, которая прочно утвердилась в его теле,
боль, отзывающаяся на каждый вздох, сковывающая, как невидимый корсет,
вытягивающая силы боль напоминала: ты уязвим!
Большеохтинский проспект был немноголюден. Редкие несчастливые
петербуржцы, прикрывающие лица от мокрого снега, серая промозглая муть,
которую язык не повернется назвать днем. То ли вечер, то ли раннее утро.
Сумерки. Хотя до темноты еще часа два. Сумерки. И это хорошо.
Андрей накинул капюшон, спрятавшись в нем, как улитка в раковине, и
шагнул в пелену липких холодных хлопьев: одна из согбенных безликих фигур,
не интересных даже собственным детям.
Впереди, шагах в двадцати, несколько работяг уныло ковыряли асфальт.
Вчера их здесь не было. Неровная борозда в шаг шириной пересекала тротуар
как раз перед перекрестком. Вчера не было и ее. Но рабочие (как и борозда),
несомненно, подлинные. Ни один киллер не станет полдня долбить мерзлую
землю, чтобы подстеречь жертву, выходящую из забегаловки с гордым
наименованием "Кафе "Большая Охта"". Ни один русский киллер до этого не
унизится. Хотя идея неплоха. Прострелить его набитый бараньими жилами и
полусырой картошкой желудок, скинуть труп в эту самую канаву, забросав
комьями земли и кусками асфальта, катнуть для надежности сверху трехтонным
валиком...
"К счастью,- подумал Андрей,- у нас не Голливуд. Или - к сожалению..."
Кого в сумрачном Петербурге всерьез волнует неопознанный труп? А тем
более труп будущий... Следственные органы? Вряд ли. Разве что "тобольцы"
Антона Гришавина настропалят своих "оборотней", не надеясь управиться
собственными силами. Возможно. И вероятно. Мафия бессмертна. А он, Андрей
Ласковин, смертный человек. Внезапно смертный, как мудро замечено.
Внезапно - это если повезет. Хуже, если, как это уже случилось, он окажется
в одном из специально оборудованных помещений, вроде вчерашнего гаража.
Снег падал густой, как манная каша. Андрей брел, засунув руки в карманы
ветхого плащика.
"Мне очень холодно и очень скверно!" - мог прочесть каждый на его
мокрой спине.
Увы, так оно и было. Несколько дней игры в "дичь- охотник" превратили
Андрея из охотника в затравленную, вяло огрызающуюся дичь. Но холодно
Лаковину не было. Под ветхим "помоечным" плащиком у него была кожаная куртка
с меховой подстежкой, а брюки и обувь, хоть и заляпанные грязью, неплохо
противостояли ледяной жиже. Плащик же (и впрямь подобранный сегодня утром на